Абель Старцев: Марк Твен и Америка

В «Налегке» Твен рассказывает о Неваде и Калифорнии своих молодых лет. Никогда еще Твен не смеялся так искренно и самозабвенно. В то же время все, о чем говорит писатель, вызывает его непритворный восторг.

«Население этих городов было текучее, беспокойное и энергичное. Удивительный народ! — так начинает Твен свою известную характеристику хлынувших на Тихоокеанское побережье США американских старателей. — Ибо, заметьте, здесь собралось двести тысяч молодых мужчин — не каких-нибудь слабонервных, жеманных юнцов в белых перчатках, нет — это все были крепкие, жилистые, бесстрашные молодцы, волевые и настойчивые, наделенные всеми качествами великолепной мужественности: это были избранники богов, цвет человечества... Удивительный народ, прекрасный народ!»

Твен и не думает скрывать от читателя, что единственной целью, которая привела этот «цвет человечества» в Неваду и Калифорнию, была пожирающая жажда богатства и что «избранники богов» заполняли досуг пьянством, картежной игрой и поножовщиной.

«...В игорных домах среди табачного дыма и брани теснились бородатые личности... а на столах возвышались кучи золотого песка, которого хватило бы на бюджет какого-нибудь немецкого княжества... Люди плясали и ссорились, стреляли и резали друг друга, каждый день к завтраку газеты сервировали своим читателям свежий труп, убийство и дознание...»

«Словом, — как бы подводит итог писатель, — здесь было все, что украшает жизнь и придает ей остроту».

Знакомя читателя с пылевой бурей в Неваде, «Невадским зефиром», Твен демонстрирует виртуозную технику американского юмора.

«Воздух был густо усеян одушевленными и неодушевленными предметами, которые летали туда и сюда, то появляясь, то исчезая в бурлящих волнах пыли. Шляпы, куры и зонтики парили в поднебесье; чуть пониже их были одеяла, железные вывески, кусты герани и черепица; еще пониже половики и бизоньи шкуры... уровнем ниже застекленные двери, кошки и маленькие детишки; еще ниже дровяные склады, легкие экипажи и тачки; а в самом низу, всего в тридцати — сорока футах от земли, бушевал ураган кочующих крыш и пустующих земельных участков».

Случись такая буря в Европе, ей не миновать бы от автора «Простаков за границей» жестокого порицания, но поскольку она в Америке, то вызывает лишь веселый, поощрительный смех. Природа ведет себя буйно, свободно и весело, как бы под стать населяющим ее людям.

Чтобы понять идейную сторону этих противопоставлений Америки «старой Европе» в творчестве раннего Твена, надо учесть, что в «Простаках за границей» он стремится задеть не столько самих европейцев, сколько тех из своих соотечественников, которые, как он полагает, не хотят отдавать должное оригинальности и самостоятельности американской культуры.

Здесь надо отметить, что в этом вопросе Твен в значительной мере разделял заблуждения, которые исповедывала в ту пору общественная мысль в США.

Споры в оценке путей американской культуры отражали более серьезные разногласия в оценке путей развития американского общества в целом. Споры в Америке шли, по сути, о том, пойдет ли американская жизнь по тому же пути, что и жизнь в Старом Свете, в Европе, станет ли американская буржуазная демократия ареной классовых столкновений и социальных невзгод. Или же исторически обусловленное отсутствие в США экономических и политических институтов феодализма обеспечит американской буржуазной республике безболезненный социальный прогресс.

Надо сказать, что основатели научного социализма К.Маркс и Ф.Энгельс, с большим вниманием следившие за экономическими и социальными процессами в США XIX столетия, систематически отмечают там нарастание антагонистических социальных противоречий. Однако в самой Америке к этим оценкам пока что присоединяются лишь наиболее проницательные умы. Господство личного интереса и конкуренции как движущих пружин экономического прогресса рассматривается в США — усилиями буржуазных пропагандистов — как великое достижение буржуазного строя, якобы гарантирующее равенство граждан в экономической сфере и безграничные возможности для преуспеяния.

Молодой Твен ни по своей образованности, ни по обстоятельствам жизни не был подготовлен к тому, чтобы стать критиком буржуазного общества, обгоняющим свое время. Рисуя с сочувствием нищету неимущих классов в Европе, он в то же время рассматривает бедность у себя на родине, в США, как нетипичное и преходящее состояние. Противоречивость созданного им образа «американского простака», в котором демократическая тенденция сочетается с некритическим взглядом на буржуазные идеалы, отражает идейные трудности молодого писателя: он сам не умеет пока еще отличить демократическую позицию от буржуазной, точку зрения американских трудящихся от точки зрения американского предпринимателя-капиталиста.