Александр Север - Сталин против «выродков Арбата». 10 сталинских ударов по «пятой колонне»

а) изменена статья увольнения 2416 человек.

б) отказано в восстановлении 1889 человек.

Таким образом, фактическая убыль из армии командно-начальствующего и политического состава составляет:

1. За 1936-37 годы 19 674 человек или 6,9 % к списочной численности (в том числе 2 827 человек политсостава).

2. За 1938-39 годы 11 723 человека или 2,3 % к списочной численности (в том числе 3 515 человек политсостава), т. е. почти в три раза меньше против 1936-37 годов.

В результате проделанной большой работы, армия в значительной мере очистилась от шпионов, диверсантов, заговорщиков, не внушающих политического доверия иностранцев, от пьяниц и тунеядцев, а несправедливо уволенные возвращены в армию» [268].

Если подвести итоги, то в 1937–1938 годах было арестовано 9 506 человек начсостава (из них 1 431 восстановлено в 1938–1939 годах) и уволено по политическим мотивам 18 822 (из них 9 121 восстановлено в 1938–1939 годах). Таким образом, итоговое число офицеров, репрессированных в 1937–1938 годах (без ВВС и флота) составляет 8075 арестованных (среди которых далеко не все были расстреляны) и 9701 уволенных из армии. Много это или мало? По данным, которые озвучил в своем выступление Клим Ворошилов на февральско-мартовском (1937 года) Пленуме ЦК ВКП(б), «армия располагает по штату 206 тысячами человек начальствующего состава».

Откуда же взялась нехватка командных кадров перед войной, на которую так любят ссылаться обличители Сталина? Дело в том, что в это время по вполне понятным причинам численность Красной Армии резко увеличивалась. При этом, естественно, создавались десятки тысяч новых офицерских должностей, которые необходимо было заполнить. К 15 июня 1941 года общая численность командного и начальствующего состава (без политсостава, ВВС, ВМФ и НКВД) составляла по списку 439 143 человека [269].

Говоря об ослаблении Красной Армии в результате репрессий 1937 года нужно учитывать тот факт, что в середине тридцатых годов прошлого века вооруженные силы Советского Союза были, мягко говоря, не самой сильной армией в Европе. И причина даже не только в слабой технической оснащенности и т. п., а в том, что большинство командиров Красной Армии не соответствовало по своим личным и профессиональным качествам этому почетному званию. Назовем, как минимум, две причины: низкое моральное состояние командного состава (пьянство, массовые увольнения по собственному желанию – люди не хотели служить в такой армии (будем называть вещи своими именами) и т. п.) и невысокий образовательный уровень командиров.

Начнем с морального состояния офицерского корпуса Красной Армии. В 1934 году «за пьянство и моральное разложение» было уволено 1 513 офицеров. В 1935 году «по политико-моральным причинам, служебному несоответствию, по желанию и пр.» было уволено 6 719 человек. В 1936 году «за пьянство и политико-моральное несоответствие» уволено 1 942 человека. В их число не включены уволенные «по политическим мотивам (исключение из партии)» – 782 человека [270]. Теперь поговорим об образовательном уровне офицеров Красной Армии. А он был, мягко скажем, низок. Так, в Харьковском военном округе в 1935 году три четверти командиров стрелковых рот и почти все командиры взводов были выходцами из младших командиров сверхсрочной службы и не имели военного образования, никогда не учились в военной школе. В Киевском военном округе, которым командовал Иона Якир – один из наиболее известных репрессированных военачальников, расстрелянный по делу Михаила Тухачевского, – в этом округе за полгода до начала репрессий свыше 40 % командного состава имело образование в объеме пяти-шести классов, и 48 % не заканчивали военной школы. В Белорусском военном округе, которым командовал еще один известный командарм Иероним Уборевич (он тоже проходил по делу Михаила Тухачевского), накануне репрессий свыше половины старшего комсостава (это соответствует нынешним майорам и подполковникам) имели опять-таки 5 – 6-классное образование [271].

Историк Андрей Смирнов утверждает:

«Курсанты военных школ (до 1937 года военные училища назывались школами) на 80–90 % вплоть до 1935–1936 года были лицами с низшим и неполным средним образованием – обычно с тремя-пятью, от силы с шестью классами. Правда, курс военных школ предусматривал получение среднего образования, но если человек прекратил учиться в школе лет за десять до того, если ему уже лет 25, то учиться ему очень сложно, да и требуют от него главным образом политграмоту. Командиры, вышедшие из этих школ, так и оставались с недостаточным образованием и узким кругозором. А это ставит крест на разговорах о якобы высоком профессионализме командиров Красной армии до репрессий 1937 года. И тогда все прекрасно понимали, что человек с низким образованием не может быть грамотным командиром. Ведь в бою от командира требуется, прежде всего, быстро вникать в меняющуюся обстановку, быстро находить решение. Как раз навыки мышления, анализа и дает человеку образование. Школы умственной деятельности у командиров 20 – 30-х годов не было. Поэтому характерной их чертой, в том числе и в начале Отечественной войны, было неумение быстро и адекватно реагировать на изменение обстановки, привычка действовать по шаблону. Как только обстановка становилась непривычной, они терялись, и войска не получали разумных приказов. Это отмечали и японские наблюдатели в 30-е годы (сами, кстати, не очень-то культивировавшие независимость мышления в своей армии), и, естественно, немцы во время войны» [272].