Александр Север - Сталин против «выродков Арбата». 10 сталинских ударов по «пятой колонне»

Телеснин и Поляков на суде многократно ссылались на то, что на все действия получали разрешения от вышестоящего руководства вплоть до руководителей Совнаркома [232]. И вот, что интересно, большинство обвиняемых были оправданы или получили условные сроки. Странная мягкость наказания могла объясниться только тем, что у подсудимых были высокопоставленные покровители. Правда, последние наказания за свои деяния не смогли избежать. В 1937 году большинство из них осудили по политическим статьям Уголовного кодекса.

Это не единственный эпизод преступной деятельности банковских служащих. Например, в 1926 году сотрудники «Госбанка» Генералов, Мартиросян, Вайнсбейк доложили в ЦК ВКП(Б):

«Значительные средства банка увязли в кооперации, которая не только не платит, но получает льготные отсрочки, часть же Госбанк списывает на убытки… Член Правления, возглавляющий Инспекцию, накануне полного краха предприятий Орловск. губ. увеличивает кредит, а через несколько месяцев хозяйство губернии трещит по всем швам и должно быть при нашем активном вмешательстве реорганизовано в корне. Ту же картину наблюдаем с Арханг. губ., куда бессистемно вливаем значительные средства, приводя организации к краху, а долги предприятий, переваливающие за миллион, пролонгируются на несколько лет при наличии весьма шаткой обеспеченности долга. Кроме того, если приведенные для примера факты удесятерить (Рязань, Краснодар, Ив. Вознесенск, Кострома), то это заставляет часть коммунистов призадумываться о наличии злой воли в аппарате Госбанка…

Самым показательным фактом, подтверждающим правильность наших доводов об аппарате Госбанка, служит то обстоятельство, когда в самом центре, вопреки твердым и ясным директивам нашей партии в отношении использования частного капитала в восстановлении хозяйства страны, через госкредит идет безудержное, ловко проводимое аппаратом, усиление роли частного капитала…» [233].

Если говорить современным языком, то Госбанк проводил высокорискованую кредитную политику, выдавая займы тем, кто скорее всего не сможет их вернуть. Это можно было бы объяснить низким уровнем профессионализма банковских служащих, если бы они не нарушили указаний властей. Под «злой волей» можно понимать осознанное и целенаправленное вредительство и (или) корыстный интерес, когда за каждый выданный кредит банковские служащие получали «откат».

В начале тридцатых годов злоупотребления и хищения переплелись с халатностью. Например, председатель правления Госбанка СССР Моисей Калманович на собрании партячейки правления 15 мая 1932 года сообщил:

«Важнейшая задача, которая стоит перед банком, это – поднятие учета на более высокую ступень. Надо уничтожить остатки автоматизма, которые сохраняются в деле постановки нашего учета. А что такой автоматизм у нас продолжает иметь место – это факт. Вот, например, на Украине выдали по переводу 30 млн. руб. вместо 13 млн. руб… В любом капиталистическом банке перевод даже не на 13 млн. руб., а на 1 млн. руб. прошел бы через несколько рук, его просмотрел бы ряд ответственных работников, вплоть до управляющего; обследовали бы все подписи чуть ли не под лупой. А у нас перевод попал к сотруднику, который в карточку записал, переписал и списал, и никто его по-настоящему не проконтролировал…».

Понятно, что такая система учета и контроля создавала благоприятную почву для различных злоупотреблений.

«На Украине в одном филиале управляющий вместе с главным бухгалтером воровали, и никто об этом не знал. Воры относили присвоенные ими суммы на счет разных лиц, а этот счет был у них как мусорный ящик, в котором никто не разбирался. В другом месте управляющий филиалом воровал, а главный бухгалтер знал и молчал» [234].

В 1929 году недостача вещдоков обнаружилась в ленинградском угрозыске. А их арестованный хранитель Милов показал, что вещи забирал себе начальник розыска, видный чекист Леонид Петржак [235]. Вот только следствие по его делу пошло как-то странно, а еще более странным оказался приговор.

Вот что по этому поводу написала одна из городских газет:

«Ленинградский пролетариат справедливо возмутился попыткой замазать преступления бывшего начальника угрозыска и члена областной контрольной комиссии Петржака, разворовавшего камеру хранения вещественных доказательств, растратившего до 20 тыс. рублей, принуждавшего к сожительству работниц и т. д. За все эти преступления суд приговорил Петржака к трем годам заключения… условно! Нас интересуют те обстоятельства, при которых отдельные ответственные товарищи могли на время вытянуть Петржака сухим из воды. Нас интересует обстановка в ленинградской областной прокуратуре в связи с делом Петржака… В отдельных звеньях прокуратуры товарищи сдали классовые позиции. Это видно хотя бы из того, что, когда был дан ордер на обыск и арест Петржака, председатель облсуда тов. Озолин [236]предупредил Петржака, что к нему едут с обыском… В разворовывании кладовой участвовали и другие лица, в том числе заместитель облпрокурора, член президиума областной контрольной комиссии Григорьев. Этот коммунист, призванный партией стоять на страже революционной законности, ездил к арестованному Милову, заведовавшему камерой хранения и знавшему все подробности исчезновения вещей, и уговаривал его, при помощи угроз и обещаний, отказаться от своих показаний…» [237].