Александр Архангельский - Страшные фОшЫсты и жуткие жЫды

И в то же самое время на первом этапе формирования исторической нации именно национализм обостряет чувство принадлежности к единому народу, единому языку, к упованию на единую историю. Он окончательно отменяет имперскую идентичность, готовит психологическую почву для массового понимания, что есть свои национальные чувства и у других народов. И что причастность общей земле, общей истории предполагает наличие ценностного единства страны поверх этнических различий. Если с обостренным национальным чувством грамотно работать, не эксплуатировать его в ближайших политических целях, а локализовать и медленно перенаправлять в другое русло, оно может преобразоваться из опасного вируса в культурную прививку от шовинизма, в необходимый лечебный штамм.

Заранее нельзя сказать, какое из двух неразделимых начал национализма возьмет верх в России XXI века; случится ли фашизация массового сознания, а соответственно, и политики, или произойдет наднациональное соединение большинства ради повторного обретения родины – на новых основаниях. Это зависит от силы исторической инерции, от кропотливой и ответственной работы интеллектуалов, но также это зависит от напряженной работы правящей элиты. Куда она повернет – и сможет ли, захочет ли предпочесть легкой дорожке, эксплуатации оскорбленного чувства национального достоинства – тяжелый и опасный путь постепенного обретения гражданской нации?

В любом случае миновать этот этап рискованного развития нам уже не удастся. Так что, повторю еще и еще раз, вопрос сейчас заключается не в том, будет выплескиваться наружу русское национальное чувство или нет, а в том, в каких формах это будет происходить, как минимизировать риски и по возможности гармонизировать общественную ситуацию. А также в том, сумеем ли мы сохранить верность главной, ключевой цели: постепенному переходу от торжествующего чувства национальной принадлежности к торжествующему чувству общегражданской солидарности.

Иными словами, как заметил как-то Александр Аузан, за что, на пару со мной, заслужил от Валерия Панюшкина аттестат пособника националистов, нам предстоит стать русскими не в том смысле, в каком русскими называли себя черносотенцы, а в том смысле, в каком все мы оказываемся русскими, как только попадаем за рубеж. Всякий, кто приехал из России и говорит здесь по-русски, – русский. Будь он татарин, еврей, удмурт или бурят. Никого это не задевает и не обижает, потому что общий смысл термина понятен – и в принципе устраивает всех. Если в России все будет складываться благополучно, то через полвека именно этот смысл восторжествует над узкоэтническим толкованием и слово «русский» станет прилагательным, не перестав быть существительным. Если же все будет складываться неблагополучно – мало никому не покажется.

Так что самые серьезные и по-настоящему судьбоносные проблемы российского будущего решаются сейчас не там, куда обращены взгляды прагматичных наблюдателей. По крайней мере, не только там. Не в экономике как таковой. А вновь, как это было в начале XX столетия, они решаются в сфере культуры. В области массовых представлений о мире, человеке, стране, нации. Успеем ли мы мирно преобразовать постимперскую культуру – в культуру одновременно локальную, национально окрашенную, и глобальную, открытую? Или опять упустим исторический шанс и нас окончательно снесет на обочину мировой истории, откуда можно, конечно, отстреливаться ракетами типа «Буран» и где можно защищаться новыми вакуумными бомбами, но откуда нет пути вперед, в будущее?

Если мы успеем, а я надеюсь на это, и будут сформированы – с учетом имперской традиции – общенациональные, общегражданские ценности новой исторической нации, то и задача адаптации мигрантов к условиям и принципам российской цивилизации станет в принципе решаемой. И тогда можно будет поручить главному, самому мощному и самому успешному «плавильному котлу», средней общеобразовательной школе, работу по формированию российского и русского (в том особом значении слова, которое было оговорено выше) сознания у детей мигрантов и детей из смешанных семей. Нам будет все равно, какая кровь течет в жилах приезжих; родство по языку, по общности исторической судьбы, по принадлежности к русской – российской – культуре будет необходимым и достаточным условием вхождения в тот самый «русский мир».

Только на этом пути мы сможем сохранить свою обширную территорию и продолжить мирное экономическое развитие. Гарантировать сопредельным странам территориальный покой и сырьевой порядок. Нагрузка и ответственность, которая ложится на культуру, просвещение, на все общественные институции, связанные с информацией, возрастает сейчас многократно. Но сами по себе культура и просвещение с той задачей, которая поставлена историей, не справятся.