Бранко Лазич: Исторический очерк: Никита Хрущев, Доклад на закрытом заседании XX Съезда КПСС

Если согласиться, что текст опубликованного доклада был подлинным, то, с другой стороны, был ли он опубликован полностью? Можно отметить несколько пропусков в переводе, который был напечатан 4 июня, по сравнению с текстом, представленным на двадцатом съезде партии и на партийных собраниях. В нем отсутствует, например, отрывок, в котором рассказывается о маниакальной страсти Сталина к прогулкам среди статуй с собственным изображением. А ведь эта поразительная деталь фигурировала и в тексте самого доклада, и в депеше агентства Рейтер от 17 марта. Нет и отрывка, в котором шла речь о том, как Сталин приступил к ликвидации Вознесенского. Когда Эугенио Реале отправился в Югославию, в конце марта 1956 года, он был принят Эдуардом Карделжем; во время этой встречи Карделж вынул из ящика письменного стола экземпляр доклада на закрытом заседании, на русском языке, и перевел Реале два эпизода, один из которых имел отношение к ликвидации Вознесенского {26} 26 Из беседы автора с Эугенио Реале 21 марта 1958 г. . Трудно вообразить, что эти два эпизода были выбраны для того, чтобы усилить всю существенную важность этого явления — «феномен Сталина» — поскольку эти эпизоды почти незначительны по сравнению с другими, которые цитировались в докладе. Проще выдвинуть, не особенно рискуя впасть в серьезное заблуждение, следующую гипотезу, чтобы объяснить исчезновение одного из эпизодов: эти детали, сохранившиеся в тексте, который получил распространение за границей, были упразднены в тексте доклада, предназначавшемся для стран социалистического блока. Советские руководители хотели внушить, что отрывочные переводы доклада, появившиеся на Западе, не соответствуют оригиналу, искажены, а может быть, вообще попросту сфабрикованы. Другая деталь также отсутствует в тексте, оказавшемся за границей: Хрущев, полный ярости, рассказывает участникам съезда, как во время кремлевских обедов Сталин обращался с ним, Хрущевым, как с украинским мужиком, приказывал ему танцевать знаменитый гопак, что тот должен был исполнить. Исчезновение этой детали объясняется совершенно очевидным соображением личного престижа.

Опубликование доклада Хрущева на закрытом заседании в западной печати, передача его по радио во всем мире вынудили коммунистические партии, так или иначе, принять в расчет существование этого документа. В этой ситуации, совершенно беспрецедентной, у них оказалась двойная реакция: с одной стороны, они афишировали различные точки зрения относительно этого доклада — разнообразие, доселе невиданное в истории коммунизма; а с другой стороны, они продемонстрировали редкое единодушие, которое и сегодня, двадцать лет спустя после двадцатого съезда, остается незыблемым [1] Написано в 1976 году. Примечание переводчика. .

Разногласия возникли между коммунистическими партиями по поводу десталинизации; некоторые из генсеков (как, например, Энвер Ходжа в Албании) с самого начала отвергли принцип десталинизации, отдавая себе ясно отчет, что она представляет для них открытую угрозу и повлечет за собой глубокие неприятности; другие (как, например, Торез) заявляли, что «культ личности» в его партии никогда не существовал и поэтому нечего искоренять. Иные, как Тольятти, хотели приспособить эту политику и попытаться (как Ракоши в Венгрии) реабилитировать некоторых погибших (Райк и др.), но не живых (таких, как Имре Надь), в противоположность Ошабу, который совершенно иначе поступил с Гомулкой.

Эти разногласия по поводу десталинизации являют яркий контраст с тем единодушием, проявленным компартиями в вопросе издания и распространения доклада на закрытом заседании: ни одна коммунистическая партия «социалистического» или «капиталистического» мира за двадцать истекших лет не решилась переиздать и распространить доклад. Ни Тито, творца «национального коммунизма», ни Тольятти, барда «либерального» коммунизма, их национализм и либерализм не привел к решению широкого распространения доклада. Безо всякого сомнения, тогдашние события (польский Октябрь, венгерская революция) должны были в 1956 году приучить их к большой осторожности. Но двадцать лет спустя совершенно ясно, что доклад принадлежит истории, тем более что в нем идет речь о событиях полувековой давности. И несмотря на давность времени и бесконечные разделения марксистско-ленинских капищ, доклад на закрытом заседании неизменно остается в списке запрещенных или нежелательных для издания книг.