Олег Кашин: Горби-дрим

Бордовая папка с надписью: «С юбилеем» лежала на трибуне. Только что Соломон своей рукой, от имени депутатов, проголосовавших, между прочим, единогласно при стопроцентной явке, подписал и положил в эту папку документ, им же самим составленный и написанный, и за двадцать пять лет политической карьеры (а если брать работу преподавателя марксизма-ленинизма, то за все сорок) это был самый удивительный документ, который только приходилось ему писать, да и читать тоже. Вверху большого листа бумаги было написано: «Акт о независимости Калининградской области», и ниже: «Депутаты Калининградской областной думы, выражая волю многонационального народа Калининградской области, объединенного общей судьбой на этой многострадальной земле, объявляют о выходе Калининградской области из состава Российской Федерации и провозглашают новое суверенное государство – Земландскую республику».

Название придумал он сам; слово «Пруссия» напрашивалось, конечно, но Пруссия – это было бы слишком даже для Соломона. А Земландия – это полуостров, на котором находится половина области. Хорошее нейтральное европейское название. Zemland – напишут на табличке, которую поставят перед столом Соломона, когда он приедет выступать в ООН. Соломон сел на свое место в президиуме, смотрел блаженно на зал, и ему казалось, что он уже в ООН, и что перед ним не областной партхозактив, а главы государств и правительств, приветствующие делегата новой маленькой страны.

«Государств и правительств», – это спикер бубнил, Дума принимала пакет обращений. В ООН, в ПАСЕ, в НАТО и куда-то еще. Слушать не хотелось; Соломон знал эти тексты наизусть, потому что сам их и писал всю ночь накануне. Дальше будет обращение к российскому народу – надеемся, мол, на дружбу и на добрососедство, и благодарим за все, что Россия сделала для нашей республики. Депутаты поднимали руки. Соломон улыбался.

Зал Соломону загородила широкая красная шея – на трибуну вышел губернатор, то есть теперь уже президент. История, суверенитет, Россия, Европа, история, безопасность, благополучие, история, – Соломон рассеянно слушал. Губернатора он по-человечески презирал, – ну, колхозник, пишет с ошибками, биографии вообще нет, – но за этот поступок как было его не зауважать? Позавчера поздно вечером Соломону позвонили, «номер не определен», и он даже хотел сбросить звонок, но, видимо, судьба. Нажал не на ту кнопку, услышал голос – губернатор просил срочно приехать к нему домой.

Встретил сам у ворот. «Пойдем». Гуляли по темной улице, оба оглядывались – в такие моменты почему-то всегда кажется, что за тобой следят. На губернаторе была куртка с капюшоном, а лица, наоборот, не было. Дело плохо – вызывали в Москву, сказали подобрать трех кандидатов на область. Сказали, что не волнуйтесь, для вас уже освободили место в Минрегионе и вообще претензий нет, просто к чемпионату мира область нужно передать в более надежные руки. Более надежные, представляешь, Соломон? – губернатор впервые обращался к Соломону на «ты», и Соломон, не далее как в эти выходные выступавший на митинге с антигубернаторской речью, вдруг понял, что ему приятно быть на «ты» с губернатором. Настолько приятно, что Соломон перебил:

– Что же вы собираетесь делать, Николай Николаевич?

Губернатор рассказал, что он собирается делать и на какую помощь Соломона он рассчитывает. Соломону стало грустно – за такое вообще-то сажают даже с депутатской неприкосновенностью, но губернатор, видимо, все понял. Взял его за локоть, коснулся уха своим капюшоном – старик, я же тоже в тюрьму не хочу. Менты за, флот за, даже ФСБ за. Все получится, а Москва ничего не сможет сделать, вот увидишь.

– Скептики будут посрамлены. Мы будем плевать на них из окон нашего общеевропейского дома! – закончил губернатор свою речь, и депутаты снова зааплодировали. «Спасибо, господин президент!», – сказал губернатору спикер, и губернатор обернулся к президиуму. Соломон увидел, что лица на нем снова нет, как и тогда, на темной улице. Ох, что же мы творим.

Но отступать было уже некуда.

Дмитрий Олегович посмотрел вниз – там Новый Арбат стоял в пробке в обе стороны. Красный свет стоп-сигналов и белый свет фар сливались в красную полосу и белую полосу, Дмитрий Олегович подумал, что это похоже на польский флаг, и улыбнулся своему отражению в окне, именно себе улыбнулся, потому что ему нравилось быть остроумным. Польский флаг, надо не забыть и сказать об этом в эфире. Каждый раз, когда на улице пробка в обе стороны, улица превращается в польский флаг. Отвернулся от окна, поставил на стол недопитую чашку с чаем, спросил: – А где Леша то? – Дима, привет! – главный редактор зашел в комнату, за ним протиснулся кто-то небритый, Дмитрий Олегович этого человека даже знал, виделись где-то много раз – телевизионный комик, член Координационного совета оппозиции, в сущности никто, и можно сделать вид, что ты его не знаешь и не видишь, даже здороваться необязательно.