Дмитрий Быков - Думание мира

Все эти интеллигентные молодые люди из среднего класса не имеют в России ни малейшего шанса сделать карьеру, если у них нет богатых пап и роскошных мам. Вертикальная мобильность в нашем обществе стремится к нулю. «Наши» ― единственный лифт. Ты присягаешь на верность Якеменко с Чадаевым ― и устремляешься к сияющим вершинам, причем от тебя даже не требуется участия в ритуальном погроме. Все гораздо гуманнее. И не верят «Наши» ни во врагов России, обставших ее по периметру, ни в козни оппозиции, ни в судьбоносность национальных проектов. А верят в то, что комиссарство вручает им пропуск в новую, лучшую жизнь. И готовы они за это на многое ― как готовы были комсомольцы семидесятых ритуально вызубрить, что такое демократический централизм, за преимущественное право поступить в институт или получить пристойное распределение.

И вот это ― самое страшное. Потому что с фанатиком можно разговаривать по сути: он во что-то верит, у него есть нравственные святыни. Его нельзя или почти нельзя переубедить, но можно уважать. Фанатик, обжегшийся на личном опыте, способен его пересмотреть и стать героем ― как, скажем, участница гитлерюгенда Софи Шолль, которая стала ярой антифашисткой и была в двадцатилетием возрасте гильотинирована. Но вот карьерист, человек без убеждений, конформист, соглашатель, готовый поучаствовать в чем угодно за бесплатное обучение в Высшей школе экономики, ― это полный бесперспективняк. Тупик. Эта публика уже провалила в России коммунизм, а потом перестройку. И все нацпроекты провалит, от спасения города Осташкова до выхода на передовые позиции по демографии.

Надо бояться «Наших» не потому, что они верят в Путина, а потому, что они никакие не ваши. Они, как и все в России, ― свои.

Высказываясь на церемонии «Нацбеста-2007» о «Дне опричника» Владимира Сорокина, Артемий Троицкий упомянул о садомазохизме русского патриотизма как о чем-то общепризнанном. Генезис этого садо-мазо занимает меня давно и никем, кажется, как следует не описан. Нет слов: в том, чтобы слишком пылко отдаваться Родине и желать насилия с ее стороны, в самом деле есть нечто эротическое и притом болезненное ― но это, конечно, не только русское явление. Штука, однако, в том, что именно в России у него есть любопытные особенности и слишком устойчивая садическая окраска. Вспоминаю газетный очерк 1979-го, кажется, года ― там «Комсомолка» рассказывала о подвале, в котором старшеклассники играли в гестапо. Подчеркиваю ― старшеклассники, а не какие-нибудь пионеры; «гестаповцы», насмотревшись «Семнадцати мгновений» и много еще чего, устраивали сексуальные оргии, имитации повешений, расстрелов, допросов ― и все это с участием девушек, которые не только не возражали, но здорово вошли во вкус.

Все это было описано хоть и с пылким пафосом отвращения, но весьма откровенно по тем временам: чувствовалось, что и авторы относятся к происходящему с живым интересом. В финале следовал неизбежный гражданственный монолог ― вот, к услугам этой молодежи были кинотеатры, библиотеки, кружок мягкой игрушки, но их неумолимо тянуло в подвал. Что же это такое?!

Кажется, все наши разговоры о путях России отчасти напоминают эту беспомощную руладу. Вот же, к нашим услугам созидание, всякие национальные проекты, здравоохранение и образование, и строительство настоящей демократии, ― но всех почему-то неумолимо тянет в подвал родного подсознания, в разделение на истребляющих и истребляемых, в общенациональную оргию, которую неустанно пытаются спровоцировать то одни, то другие. То ДПНИ померещится погром в Омске, то несогласные страстно предложат себя в жертвы погрома в Москве или Петербурге. А почему? А потому, что это интереснее. Ясно же, что садомазохистские игры, не требующие интеллектуального усилия и обходящиеся минимумом специального антуража, значительно интереснее кружка мягкой игрушки.

Мы сами себе мягкая игрушка и при первой возможности сбиваемся в этот кружок ― предлог может быть любым, вплоть до разведения помидоров. Можно выбросить в России самый невинный ботанический лозунг ― и население по отношению к нему немедленно поделится на западников (растлителей) и почвенников (запретителей), после чего польется отнюдь не томатный сок. Нынешняя стабильность чревата все тем же подвалом ― эту изумительную особенность русского эроса и русской власти наглядно демонстрируют садомазохистские сайты Интернета.