Честный, яростный, благородный.
Из подвальных жилых помещений,
И порою из окон высотки,
Я с товарищем своим Женей
Слышал песни, что пел Высоцкий.
Грозный окрик официальный
Презирая, как и награду,
Выполняя заказ социальный,
Говорил людям только правду.
Разбивая любые оковы,
И сжигая себя как ракета,
В скромном кладбище Ваганьково
Канул ты, но в бессмертье, не в Лету.
Человек небольшого роста
Бился насмерть с огромной ложью.
Не тропа, а аллея просто
К тому месту, твоё где ложе.
Был по виду совсем не броский –
В поле воин один без войска.
Слава богу, что ты не Бродский.
Низкий, низкий поклон тебе свойский!
Сколько лет без тебя – и с нами ты.
Для России по-прежнему знамя ты.
Твоих песен огонь не остыл:
"А на нейтральной полосе цветы
Необычайной красоты..."
***
За окном белёсая дымка
Застилает прохожим пути.
Это снег февраля – невидимка
Рассыпает снежинки свои.
Пешеходы о господе всуе
Поминают, кого-то клянут.
"Мерседес" как-то злобно буксует.
И вороны друг друга клюют.
Где ты солнце, где светлое завтра?
Покажись на часок, на другой.
Подогрей нас улыбкой на завтрак.
Людям нервы чуток успокой.
Отгони холодок от порога
Теплотою своей золотой.
Дай надежду на господа бога,
Принеся нам желанный покой.
***
Весна, весна...
в природе всё нетрезво.
Поток идей летит быстрее пули,
Но неизменны Он, Она и древо,
С которого вкусить они рискнули.
Хранит, возможно, миллиарднолетний
Бездонный Космос тех Адама с Евой,
Что были человечеству предтечей
И жизнь отдали, божество разгневав.
Мосты через галактики не рвутся.
По ним гуляют нынешние дети.
А мы хотим богами обернуться
И повторяемся, как всё на этом свете.
ПРИЗНАНИЕ РИТЕ
Я на тебя смотрю с восторгом
И замираю от блаженства:
Ты словно женщина с Востока –
Самой природы совершенство.
Тебя бы встретить мне в лесу
Одну на праздном отдыхе.
И долго пить твою красу,
И целовать до одури.
В тебя погружаться, как в омут,
Как в бездну без края и дна.
Как будто нельзя по-другому,
Как будто ты в мире одна.
Забыть про людское коварство
И жить только радостью чувств.
Какое святое нахальство
Касаться трепещущих уст!
Я на тебя смотрю с восторгом
И замираю от смущенья:
Ты словно женщина с Востока –
Природный талисман священный.
Павел ВЛАСОВ “КАРЛЫ ВЫ МОИ, КАРЛЫ...”
***
Мы едем в метро бесполезном,
Мы трогаем поручней хлад,
И взглядом отчасти болезным,
Находим в стекле тот же взгляд.
Мы голые данники жизни,
Покрытые смерти платком, –
Нажми и сегодня же брызнет
Из нас молоко с кипятком.
Мы книги везём на Голгофу,
На плечи вставая к тому,
Кто каждую зыбкую строфу
Ровнял по себе и уму,
Кто меряным сказочным сроком
Гордился и хвастался… что ж,
Бывает всевидящим оком
Ни буквы в письме не прочтёшь.
Мы, яркие бабочки счастья,
Уныло проводим свой день:
Всё нижем чугун на запястья,
Всё жалобно прячемся в тень.
Мы гордые дети земные,
На что променяли ножи?
На страх и свои проездные
Латунные камешки лжи.
"КУРСИВ ТВОЙ"
Бер-бер тебе, Нина, бер-бер!
Знакомством с тобою я полон.
Конечно, сперва – виджа олан,
И – после – вино, камамбер.
Конечно, сначала – танго,
Беседа, касания, жесты…
Но ты не годишься в невесты,
И я не гляжу женихом.
Бер-бер тебе, Нина, бер-бер!
У смысла ты ставила слово…
Я прожил по-ток Гумилёва –
Всю сотню тяжёлых ампер.
Я видел на Малой Морской
Пальто Ходасевича … больше –
Его одиночество в Польше
Под крыльями рифмы мирской.
Я трогал худую ладонь
Ахматовой. Трогал и окал:
– О, Анна!.. И думал за Блока.
И жёг на Литейном огонь.
Я в двадцать каком-то году
От стопок любимой бумаги
Был взят и без лишней отваги
Расстрелян в чекистском саду.
Я был одинаково зол
На всяких: на сильных, на слабых…
Сел в поезд. И сытые швабы
Мне дали кушетку и стол…
Я Белого с миром мирил,
Я Горького слушал речёвки,
И деньги платил за ночёвки,
И опиум даром курил…
Бер-бер тебе, Нина, бер-бер!
Ничто тебе ругань людская.
Была же когда-то Морская –
В Палате Весов или Мер
Она тот единый ночник,
Который горит и поныне
За то, что жила ты в Берлине,
За то, что вела ты дневник.
Читать дальше
