Лев Пирогов - Хочу быть бедным (сборник)

Наконец дело дошло до главных лауреатов. Третью премию получила израильтянка Дина Рубина за бойкую мелодраму «На солнечной стороне улицы». Лауреатка призналась, что не ожидала награды, так как почти 20 лет не живёт в России. Вторая премия «Большой книги» досталась Алексею Варламову за биографию «Алексей Толстой». И опять – всё бы, кажется, хорошо, но… Ведь Алексей Варламов – прозаик, способный мастерски говорить о современных проблемах, и его уход в биографии выглядит, так сказать, бегством с поста. Почему это поощряется?.. Пару минут терпения, скоро увидим.

Главная премия – три миллиона рублей – досталась Людмиле Улицкой за роман «Даниэль Штайн, переводчик». Жизнеописание бывшего переводчика в гестапо, а затем католического священника, гораздого и папу римского одолеть в споре, и с русским религиозным фанатиком совладать. Идейное резюме романа: христианство – это дитя иудейской культуры. Оно не может ни вспомнить родства, ни припасть к корням. И русская культура не может, хоть и с ножом в руках.

Занятно: в двух последних романах Улицкой обязательно какой-нибудь нехороший пытается убить какого-нибудь хорошего, и при этом нехороший – обязательно русский, а хороший – обязательно нет. Оба романа награждены крупнейшими в стране на момент их опубликования премиями.

Заглянем в положение о премии «Большая книга»: «С целью привлечения общественного внимания… к произведениям, способным внести существенный вклад в художественную культуру России…»

Теперь заглядываем в роман: «И в то же мгновение Фёдор понял, что всё пропало. Теперь он не сможет прижать здесь Даниэля и заставить его открыть еврейскую тайну. Нож ему был нужен не для убийства, а только для добычи великой тайны. Обмякший сторож в слишком большой луже крови всё нарушил, всё испортил. И теперь не сможет он, Фёдор, добыть эту треклятую еврейскую тайну. Никогда. И великая ярость овладела им. Он разметал книги, вышел в самый храм и сокрушил всё, что поддавалось разгрому».

Н-да. Н-да.

Сопоставив нынешние итоги «премиального цикла» с прошлогодними, можно прийти к интересному выводу. «Большая книга» – это законспирированная организация, что-то вроде литературной инквизиции. Цель её – «исправление ошибок». В прошлом году премия была присуждена Дмитрию Быкову за ординарное жизнеописание Пастернака – в пику неблагонадёжному роману Михаила Елизарова «Pasternak», выставляющему этого весьма любимого советской интеллигенцией поэта в неожиданном свете. В этом году исправлению подвергнут роман Анатолия Салуцкого «Из России, с любовью», трактующий отношения иудаизма и христианства с «исторически недальновидных» позиций.

Догадываетесь теперь, почему листок с результатами обратно за кулисы носили? Все сто человек голосовальщиков не могут быть посвящены в истинные цели организации. А сердце им не подсказало, ошиблись…

Один мой знакомый друг (по имени и фамилии Денис Яцутко) придумал такую фантастическую коллизию. Жил-был писатель. Писал книжки. Их издавали, люди читали их. Едешь в метро, смотришь – читают. Только ни в одной газете ничего про это не пишут. Премий не получает он никаких. Спросишь у специалиста-критика, а специалист-критик наморщит лоб: кто это?

Он придумал, а в жизни так сплошь и рядом бывает. Литературный мир в лице своих лучших и авторитетнейших представителей бредит одним, а люди читают совсем другое. Вот и со мной было. Спрашивает на днях читатель: что вы думаете о творчестве писателя Юрия Полякова? А я ничего не думаю.

Хотя ведь был случай…

И главное, был совсем недавно, незадолго до того, как читатель спросил. Направил я свои стопы в магазин «Библио-Глобус». Направил с определённой целью, вы не поверите, – чтобы купить новую книжку Полякова «Грибной царь». И купил. За много кровных, на творчестве других писателей заработанных. И прочитал за два кроватных сеанса. Вот только мысли родить забыл. Зачем, если их ни одна редакция не закажет? Приходится теперь отвечать без мыслей.

«Грибной царь» понравился мне меньше, чем я хотел, а читать его понравилось больше, чем я рассчитывал. Я-то его брал зачем? Хотелось прочесть что-нибудь, как это сказать… совестливое. Ну вот представьте: смотрели вы, допустим, всю жизнь фильм «Ирония судьбы» (варится картошечка для оливье, в комнате пахнет ёлкой, радостная суета, благость), смотрели, а потом – бах! – и его запретили. Сказали, что он плохой. А вы-то привыкли! Вы-то не виноваты! Ёлка-то не виновата, с картошечкой! Иначе говоря, ожидал художественного исследования нашего отпадения от своей страны, об усталости от муторного «сегодня», о вызванной этой усталостью ностальгии.