Юрий Пахомов - Вьетнам - от Ханоя до Камрани

— Значит, та-ак. Берется рисовая мука, пальмовое масло…

— А начинка из чего?

— Не знаю, как по-русски… Такое большое-большое, — он жестами изобразил хищный рот и длинный хвост.

Инженер побледнел и стал выбираться из-за стола. Когда он, слегка пошатываясь, пересекал столовую, переводчик вдогонку ему радостно сообщил:

— О, вспомнил! Это варан!

Судя по звуку, Годенко так и не успел добежать до туалета. Когда вьетнамцы, простившись, покинули нас, руководитель группы Юрий Алексеевич Кузьмин спокойно подытожил:

— Есть, что дают, и не спрашивать. Ясно?

До обеда — деловые встречи, меня опекает майор медицинской службы Тхиу. Он окончил нашу Военно-медицинскую академию, неплохо говорит по-русски. Во время официальных переговоров сдержан, тоже знает, что «пасут», несколько расслабляется, когда выходим пройтись по парку. Умный, с хитринкой, хорошо подготовленный специалист. Обо всём, даже неприятном, говорит с улыбкой. Все мои попытки выбить у него нужную информацию заканчиваются полной неудачей. Я потом не раз сталкивался с тем, что вьетнамские коллеги уходят от разговоров об эпидемической обстановке в стране, заболеваемости среди населения. В желании сохранить «тайну» они, пожалуй, даже нас превзошли.

После обеда гуляем по Ханою: озеро Возвращённого меча, пагоды, ювелирный магазин «Три мадам», популярный среди русских, местный театр, однажды вечером нас даже повели в цирк. Город, наполненный шелестом велосипедных шин и ощущением тревоги.

Любопытен старый французский квартал, где колониальный архитектурный стиль перемешался с барокко, классицизмом и национальным вьетнамским стилем. Интересны названия улиц: Тростниковая, Шёлковая, Храмовая, Шлепанцевый переулок. Есть даже улицы Пищи, Гробов и Бумаги.

Представитель аппарата главного военного советника, по-видимому, офицер КГБ, дважды инструктировал группу, указав, что можно, а что нельзя во Вьетнаме. Всё свелось к бдительности, особенно он напирал на опасность, исходящую от местных китайцев — хуасяо.

Как-то нам с Карловым удалось сбежать, оторвавшись от «хвоста». Зашли на ханойский рынок Донг Хуан. Ничего подобного не видел даже на знаменитом рынке в Аддис-Абебе. Особенно поразили ряды, где торговали живностью. Аквариумные рыбки, разнообразные птицы, обезьяны, зверьки, похожие на сурков, гигантские вараны в железных клетках, змеи. И всё это булькало, шелестело, цвиркало, шипело, повизгивало, и запах стоял острый, звериный. Пожилая китаянка-хуасяо сидела на корточках перед тазом с мутной водой. Я подошел, заглянул в таз — что там? Китаянка улыбнулась беззубым ртом и извлекла из жижи двух упитанных лягушек.

— Коля, — предложил я Карлову, — надоела казённая жратва, давай купим парочку на ужин? Сварим в электрочайнике.

Карлов побледнел, издал странный горловой звук и тихо сказал:

— Ну, ты и скотина, Юра. В чайнике! Надо же такое придумать. Я чуть не траванул!

В Африке, где, казалось бы, присутствовал весь набор тропических болезней, все же было проще разобраться со всякого рода экзотикой. Вьетнам преподнёс куда больше неожиданностей. Где-то на третий или четвертый день в Ханое я стал отмечать, что офицеры, входящие в группу, подавлены, молчаливы, раздражительны. То и дело вспыхивали мелкие ссоры. Ни в Бербере, ни на Дохлаке ничего подобного не было. Влажность поразительная. Я ещё в день прилета обратил внимание, что в платяных шкафах и ящиках для обуви круглые сутки горят электрические лампочки. Стоило на ночь их отключить, как одежда и обувь покрывались зловещей зеленой плесенью. Привезенный из Москвы черный чай «Слон» стал издавать отвратительный гнилостный запах — пришлось выбросить. Даже водка, наша проверенная «Столичная», почему-то не веселила, а вызывала депрессию. Стоило вечером выпить грамм сто пятьдесят, утром разламывалась голова. Многие мучились от бессонницы. Спать под накомарником душно, стоит отбросить полог — сожрут комары, москиты, а каждый укус таит в себе серьезные неприятности: малярию, лихорадки денге, цу-цу-гамуши. Я решил посоветоваться с посольским врачом. Полный молодой человек только развёл руками:

— Что вы хотите? Ханой стоит в климатической яме — отсюда депрессии, всякого рода невротические состояния. Симптоматика усиливается во время метеорологических бурь, тайфунов. К тому же сейчас по лунному календарю второй июль — самый опасный месяц для европейцев. — Он потёр пухлые щеки. — Мы-то привыкли, адаптировались, а что творится у наших танкистов! Офицеры и солдаты поголовно поражены «панцирной грудью».