Нил Стивенсон - В начале была командная строка

Рекордом таких похорон — смоляной ямой Ля Бри для технологии программного обеспечения — является Internet. Все, что там появляется, можно свободно взять (пусть незаконно, но свободно). Руководители в компаниях подобно Microsoft должны привыкнуть к практике — немыслимой в других отраслях — вбухивать миллионы долларов в разработку новых технологий, как например, сетевых браузеров, а затем — видеть, как те же или эквивалентные софтины появляются в Internet через два года, или через год, или даже через несколько месяцев.

Продолжая разрабатывать новые технологии и добавлять примочки в свои продукты, они могут быть на один шаг впереди процесса захоронения, но придет день, и они почувствуют себя мамонтами, пойманными в яму Ля Бри, использующими всю свою энергию, чтобы освободить свои ноги, вновь и вновь засасываемые горячей смолой, которая стремится накрыть и объять их.

Выживание в этой биосфере требует острых бивней и тяжело топающих ног на в едином способе организации, и Microsoft известна тем, что имеет их. Но, втаптывая других мамонтов в деготь, вы можете сохранить вашу жизнь лишь на это время. Опасность в том, что в своей одержимости не быть похороненными, эти компании забывают о том, что лежит выше биосферы: область новой технологии. Другими словами, они должны держаться за свои примитивные орудия и заскорузлые конкурентные инстинкты, но также развить мощные мозги. Это типа того, что Microsoft делает со своим научно-исследовательским отделом, который нанимает интеллектуальных людей направо и налево (Здесь я должен упомянуть, что хотя я знаю, и общаюсь с некоторыми людьми в научно-исследовательское отделе этой компании, мы никогда не говорим о деловых вопросах, и я ни фига не разумею, какого черта они там делают. Я больше узнал о Microsoft, используя операционную систему Linux, чем я когда-либо смог бы, пользуясь «Форточками»).

Неважно, что в натуре делает Microsoft, чтоб нарубить капусты. Сегодня, она делает свои деньги чем-то типа временного арбитража. «Арбитраж», в обычном значении, средство делать деньги, используя преимущество разницы цен между разными рынками. Другими словами, он пространственный и зависит от знания управляющим того, что происходит в разных местах в одно и то же время. Microsoft делает деньги, пользуясь преимуществом разницы цен технологий разных времен. Временной арбитраж, если можно так выразиться, зависит от знания управляющим, за какие технологии люди будут платить в следующем году, и как скоро впоследствии те же технологии станут свободными. Что у пространственного и временного арбитража общего, — оба зависят от того, чтобы арбитр был чрезвычайно хорошо осведомлен; с одной стороны о градиентах цен по пространству в этом времени, и с другой — о градиентах цен по времени в данном месте.

Так Apple/Microsoft дождем сыплют новые прибамбасы на своих пользователях почти ежедневно, в надежде, что устойчивый поток «типа технических новшеств», объединенных с лозунгом «Я хочу верить» — феномен, способный отвратить их клиентов от взглядов через дорогу на более дешевые и лучшие ОС, которые им доступны. Вопрос — имеет ли это смысл с долгим прицелом. Если Microsoft впала в зависимость от ОпСистем, как Apple — от аппаратных средств, тогда, они разведут целую ферму своих ОСей, и привяжут все свои новые приложения и технологии к ним. Поэтому их непрерывное выживание зависит от этих двух вещей: забацывание новых фишек в их ОСи, чтоб клиенты не переключились на более дешевые альтернативы, и поддержание имиджа, который, неким непостижимым образом, дает клиентам чувство, что они чего-то имеют со своих денег.

Последнее — поистине странный и интересный культурный феномен.

Несколько лет назад я зашел в продовольственный магазин, где и стал свидетелем следующей живописной живой картины около входа молодая пара стояла перед большим стендом косметики. Мужчина без энтузиазма держал торговую корзину, пока его дама выгребала упаковки пузырьков с гримом со стенда и ссыпала их в нее. С тех пор я всегда думал о том человеке, как об олицетворении интересной человеческой тенденции нас не только не бесит до ослепления искусственный имидж, но мы любим его. Мы практически настаиваем на этом. Мы сгораем от желания быть дополненными в нашем собственном ослеплении, чтобы уплатить деньги за поездку в тематический парк, проголосовать за парня, который, очевидно, лжет нам, или стоять там, держа корзину, которая заполняется косметикой.