Дмитрий Володихин: Интеллектуальная фантастика

Таким образом, разница между ИФ, а также значительным количеством хардкоровских текстов с одной стороны и текстами основного потока с другой стороны не столь велика, как общие отличия всего этого корпуса литературы от массолита. [63]

В некоторых случаях граница между ИФ и произведениями основного потока оказывается исчезающе тонкой. [64]Так, в Главе 1-й говорилось об ультра-фикшн – особой группе мэйнстримовских текстов, максимально близкой к фантастике.

Известный критик Наталья Иванова определяет содержание придуманного ею понятия «ultra-fiction» следующим образом: «...сплав „высокого“ с „низким“, заумного с интересным, странного и непривычного – с принятым в серьезной словесности вниманием и уважением именно что к литературному слову. Увлекательного – с „элитарным“... Это попытка сказать: элитарное (высокое) – совсем не значит скучное (неинтересное)». Н.Иванова пишет об «освоении» т. н. «серьезной литературой» областей «прилегающих, но не поднадзорных», а примеры, ею приведенные, говорят главным образом об «освоении» пространства фантастики, а не чего-нибудь иного. К ультра-фикшн ею отнесены тексты Александра Кабакова («Невозвращенец», «Московские сказки»), Василия Аксенова («Остров Крым», «Москва-Ква-Ква»), Владимира Маканина («Лаз», «Отставший», «Андеграунд»), Людмилы Петрушевской («Новые Робинзоны», «Животные сказки», «Номер один, или В садах других возможностей»), Вячеслава Пьецуха («Центрально-ермолаевская война», «Роммат»), Алексея Слаповского («Синдром феникса»), Юрия Давыдова («Зоровавель»), Владимира Войновича («Москва 2042»), Владимира Шарова («Старая девочка»)... И, далее, прямым текстом: «К фантастическому сдвигу повествования – как к сильнодействующему средству – прибегают авторы разных „сублитератур“ внутри всего массива русской словесности в самом широком диапазоне – Ольга Славникова („2017“), Дмитрий Быков („ЖД“) и Сергей Доренко („2008“), Татьяна Толстая („Кысь“) и Владимир Сорокин („День опричника“)». [65]

Можно ли хотя бы в общих чертах назвать критерии отличия, позволяющие провести классификационный рубеж? [66]Некоторые тексты легко вписываются и в ультра-фикшн, и в ИФ (например, роман Андрея Столярова «Жаворонок» или роман Ольги Славниковой «2017»). Несмотря на это, «линия водораздела» все еще может быть указана.

Существует теоретически давно выведенная разница между фантастикой и литературой, которую прежде звали «реалистической прозой», а затем, не совсем справедливо и даже не совсем внятно, «прозой основного потока», «серьезной», «большой (?) литературой». Эта разница состоит в том, что в фантастической литературе используется особый художественный прием – «фантастическое допущение». И если это качественная фантастическая литература, то используется он не в большей степени, чем требует художественная задача. Далее следовало бы отослать к веренице определений «фантастического допущения», но полагаю, стоит ограничиться одним из них: наиболее точную дефиницию дал Григорий Панченко. [67]

Вроде бы.

Суха теория, а древо жизни порой отчубучивает такие побеги! Во множестве современных произведений мэйнстрима используется фантастическое допущение. Граница между ИФ и ультра-фикшн по фантастическому допущению размыта, контрольно-следовой полосы нет.

Практическое отличие, как уже говорилось, обнаруживается в книжном магазине: если книга лежит на полке «фантастика», значит, это фантастика. Если книга лежит на полке «современная проза» или «художественная литература», значит, это мэйнстрим. Даже если имеется в виду одна и та же книга, положенная товароведом и там, и там...

Копнем глубже.

Но по каким признакам сотрудник магазина раскладывает книжки по полкам? По принадлежности к определенным сериям и, следовательно, по обложкам, несущим определенное оформление. А это оформление разрабатывается издателем с тем, чтобы потрафить ожиданиям определенной группы потребителей. Каким?

От фантастики читатель ждет приключений, романтики («войн ы и любви»), сильных эмоций, пребывания в иных мирах – подальше от постылой реальности. От современного мэйнстрима ничего подобного не ожидают. Да и нет резона расшифровывать здесь, какие именно побуждения двигают ныне покупателем мэйнстримовского текста, собравшимся пополнить библиотеку новой книгой. Это слишком далеко от главной темы. Итак, фантастика, по сути своей, всегда и неизменно обязана сохранять свойства приключенческой и романтической литературы . [68]В противном случае, ей придет конец. И даже в ИФ, пребывая на втором плане, приключенческий пласт должен существовать . А вот по отношению к ультра-фикшн эта задача никем никогда не ставилась; если автор хочет поднять тираж и установить диалог с читателем, названный пласт в ультра-фикшн появляется, а если ему достаточно «самовыразиться», то вполне может обойтись и без приключенческой составляющей. Иными словами, во втором случае отсутствует обязательность этого элемента.