Андрей Караулов - Русское солнце

Напившись, Ельцин не буянил, не дрался, хотя ударить мог. Он не буянил просто потому, что, как правило, не мог встать — Ельцин просто лежал и плакал.

На даче дежурили врачи, за стенкой спал Коржаков. Если шеф болен, Коржаков никогда не уезжал домой.

Новая проблема: Черноморский флот. Ну, хорошо — республики разбежались, это решили. А с флотом как быть? Леонид Макарович говорит: флот украинский, потому что весь личный состав на Украине живет. Но Севастополь-то русский город! Передавая Крым, Хрущев оговорил особый статус Севастополя: город остался за моряками, за главным морским штабом в Москве. Значит, Кравчук, чей это флот? Хорошо, говорит Кравчук, половина — вам, половина — нам. Но это ж не пирог, чтобы его делить! Как тут разрежешь, если инфраструктура у флота одна! Теперь, значит, грузины закричали: отдайте нашу долю флота! У них, понимаешь, Абхазия и Батуми на море, поэтому они хотят одну треть, — ничего, да? А торговый флот? Та же самая проблема. Как его делить? И Кравчуку — все мало, это ж бандеровец, настоящий бандеровец… Вон у них уже началось: в Ивано-Франковской области подписи собирают, чтоб Бандере мемориал сделать, как у Ленина в Ульяновске. И могилку из Мюнхена, где его КГБ расстрелял, решили сюда перенести… — докатились, демократы!

Нет, Кравчука надо строго предупредить: такие штуки не пройдут и последнее слово всегда будет за Россией!

Ельцин встал с кровати и зажег свет. Так и есть, четыре утра. С дачи унесли все, даже одеколон. Странно все-таки: он с вечера, даже с обеда, кажется, ничего не пил, а мутит так, как перед началом; живот вспух, горит, хоть бы каплю туда, чтоб огонь усмирить… а-ат… дьявол!

Кричать бесполезно, не дадут. Укол всадят, глюкозу, так от неё ещё хуже, от глюкозы-то, тошнота…

Нет, с флотом так: надо показать, кто в доме хозяин! Ехать надо. Укрепить моряков. Награды раздать, чтоб дух укрепить. А Украину предупредим: станут озоровать — мы иначе заговорим, Россия не позволит… понимашь…

Хоть бы каплю, одну только… — вырваться надо… А что сидеть? Чего ждать? Вырваться надо! Прямо сейчас! У Президента — дела, Президента кто остановит?!

— Александр Васильевич! Коржаков! Ко мне!

К крикам Ельцина на даче привыкли абсолютно все.

Если вырываться, значит, с умом… с пользой…

— Коржаков!

Начальник охраны был злобен и хмур:

— Слушаю, Борис Николаевич.

— Вы… вот что… — смутился Ельцин, увидев сонного и взъерошенного Коржакова. — Слушайте меня внимательно. Мы сейчас поедем на флот.

— Какой флот? — не понял Коржаков.

— Черноморский. Государственное дело. Откладывать не будем… — главное, ш-шоб, понимаешь, никто не знал.

— Как никто, — Коржаков, кажется, окончательно проснулся, — утром Кравчуку доложат: ночью явился Президент соседнего государства! Сейчас он осматривает вашу страну…

Ельцин задумался.

— Н-ничего, понимашь… — пусть знает!

— Так нельзя, Борис Николаевич.

— Президент лучше знает, шта-а можно… и нельзя!

— Да и на чем лететь-то? — невозмутимо продолжал Коржаков. — Самолет никто не готовил.

— Так отдайте команду…

— Команду отдам. Но это часов — шесть-семь, не меньше. Его готовят за сутки.

Да, проблема. Не поездом же ехать…

— На военном полетим, — нашелся Ельцин. — На дежурном.

— Какой… военный?..

— У Шапошникова. Есть же у него самолеты!

— Этот самолет без связи…

— Ш-шта? — Ельцин подскочил к Коржакову. — Шта-а?..

— На таком — нельзя, — тихо повторил Коржаков. — С ядерным чемоданчиком — нельзя.

— Да я вас!.. — Ельцин схватил Коржакова за галстук и рванул галстук так, что он лопнул у него в руках.

— Борис Николаевич…

— Уничтожу! — заорал Ельцин.

— Борис… Борис Николаевич…

Он повернулся и вышел.

Пока президентский кортеж ехал на военный аэропорт Чкаловский, Коржаков связался с Шапошниковым. Министр обороны опередил Президента России и встретил его на летном поле. Коржаков решил: если Ельцин будет настаивать (а он будет!), придется его обмануть: не в Севастополь лететь, коридор так быстро никто не даст, а в Новороссийск, все-таки это Россия. В Новороссийске уже несколько лет безнадежно чинится крейсер «Москва». Шапошников отдал приказ: собрать в Новороссийске любых моряков (главное, чтоб были в форме) и выстроить их на палубе крейсера для торжественной встречи Президента Российской Федерации.

В Чкаловском, где Ельцин долго стоял на холодном ветру (Коржаков догадался налить ему стакан, правда вина), он, славу богу, лететь передумал и отправился на дачу — спать.