Илья Эренбург - Война. Апрель 1942 г. - март 1943 г.

24 июля 1942 г.

Вот страница, написанная мной в 1916 году:

«Я видел, что сделали немцы с провинцией Суассонэ перед тем, как ее очистить. Это не разгул пьяных солдат, это расчетливая работа. Перед уходом немцы приказали жителям деревень переехать в города, в городах собрали всех на окраинах. Специальные отряды „поджигателей“ на велосипедах разъезжали, сжигая все на пути: заводы, поместья, фермы, крестьянские дома. Целые города — Бапом, Шони, Нель, Ам, сотни деревень выжжены дотла. Кругом пустыня на пятьдесят верст в глубину. За это отступление Гинденбург получил высочайшую благодарность. Верно, и поджигателям роздали Железные кресты за усердие. Проект умерщвления страны был хорошо разработан и тщательно, методически приведен в исполнение.

В апрельское утро в Шольне я глядел на плодовый сад. Меня поразили нетронутые цветущие деревья: немцы знают, что эта область славится грушами и сливами; уходя, они не оставили ни одного дерева — все срубили. А в Шольне стояли рассаженные шпалерами нежно-розовеющие грушевые деревья. Я подошел ближе и увидел, что все деревья — более двухсот — подпилены. Рядом со мной стояли французские солдаты, крестьяне. Один из них сказал: „Сволочи! Ведь сколько трудиться надо, чтобы это вырастить…“».

Я не изменил ни одного слова. Это написано двадцать шесть лет тому назад. Это было сделано немцами двадцать шесть лет тому назад. Но кто не вздрогнет, прочитав о Бапоме или осадах Шольна? Кто не вспомнит Истру и деревни на Можайском шоссе?

Они все те же. Нет, если угодно, они подучились. Тогда они были новичками. Они стали опытными поджигателями, маститыми грабителями, усовершенствовавшимися палачами. Двадцать шесть лет тому назад они жгли, разъезжая на велосипедах. Теперь им нужно много жечь, они торопятся, они несутся на мотоциклах.

Они были разбойниками. Они стали рецидивистами. Они обратили в пепелище цветущую Францию. Они жгут и терзают русскую землю. Поклянемся, что мы положим этому предел. Мы не допустим, чтобы каждые четверть века негодяи с Железными крестами на груди и с бидоном в руке обращали плоды высокого труда в гору пепла. Нам трудно теперь очень трудно. Немцы на Дону. Но мы сегодня с особенной уверенностью говорим: мы покончим с потомственными поджигателями.

2 августа 1942 г.

Есть на свете справедливость. Я думаю сейчас о судьбе германского летчика Морица Генца и его невесты Берты. Мориц Генц получил свой первый Железный крест за Варшаву, и второй за Белград. За бомбардировку Ковентри он получил «серебряную пряжку». Он убивал женщин и детей. Тысячу дней он занимался истреблением «низших рас». В Любеке жила его невеста Берта, и Берта восхищалась карьерой своего жениха. Берта ему писала: «Бей русских свиней, как ты бил английских! Если бы каждый из твоих товарищей перебил столько русских, как ты, мой дорогой Мориц, русские уже не сопротивлялись бы и фюрер выиграл бы войну. Иногда мне становится страшно, что они могут тебя подбить, но нет, русские слишком глупы для этого…»

Так работал Мориц. Так умилялась его работой Берта. Но вот настал весенний день, когда перо дрогнуло в руке сентиментальной немки. Невеста написала жениху письмо в несколько другом стиле: «Я переехала с родителями в деревню. Англичане совершенно разрушили Любек. На нашей улице осталось всего несколько домов. Я не могу тебе описать, как все это выглядит. Ужасное несчастье! Нет ни света, ни газа, ни воды. Это ужасно! Мы все так убиты происшедшим, что не хочется ничего ни слышать, ни видеть».

Может быть, прочитав письмо Берты, Мориц вспомнил про Варшаву, про Белград, про Ковентри, про Гомель? Впрочем, у него не было времени для долгих размышлений: 25 мая советский летчик сбил самолет Морица Гонца. Его Берта мечтала о третьем Железном кресте. Теперь ей приснится среди развалин Любека деревянный крест над мертвым Морицем. Есть на свете справедливость…

За Любеком — Росток. За Ростоком — Кельн. За Кельном — Эссен. За Эссеном — Бремен. Прежде англичане посылали десять самолетов с бомбами в 250 кило. Немцы тупы, и англичане начали посылать по тысяче самолетов с бомбами в тонну или в две тонны. Гитлерия взвыла. Помчались немецкие беженцы, как мчались поляки и бельгийцы, голландцы и греки. Кельн узнал судьбу Белграда. Эссен понял, что такое Роттердам. Прежде англичане объявляли: «Сегодня мы бомбили в 75-й раз Кельн». Теперь они решили бомбить немецкие города каждый по одному разу: Росток больше незачем бомбить — Ростока нет. Немецкие газеты визжат: «Неслыханное нападение на мирных жителей!» Мы помним все: и Лондон, и Белград, и Смоленск. Мы отвечаем: есть на свете справедливость.