Андрей Колганов - 10 мифов об СССР

В результате действий комиссии Кагановича было арестовано и выслано несколько тысяч человек. В ходе начавшейся на Украине, Кубани и Нижней Волге чистки партии на Кубани было исключено 43 % из числа проверенных, на Украине – 23 % [250]. М. А. Шолохов, встревоженный этим массовым произволом, обратился с личным письмом к И. В. Сталину. В ответном письме Сталин, признавая неправильными нарушения законности, в то же время оправдывал их саботажем со стороны колхозников [251]. Это была та самая логика, которая превратила пословицы «дыма без огня не бывает» и «лес рубят – щепки летят» в политические стереотипы, решавшие судьбы людей. По мнению Сталина, главное было сделано: город исправно получал хлеб по карточкам. И хотя зимой 1930/31 года в ряде районов прекращали снабжение людей по карточкам, а в 1932 году сократили нормы выдачи хлеба, город все равно снабжался лучше, чем деревня [252].

Валовые сборы хлеба все время падали начиная с 1928 г. (если не считать урожайного 1930 г.), зато росли хлебозаготовки и экспорт. И если в 1930 г. собрали 771,6 млн ц хлеба, а вывезли на экспорт 48,4 млн ц, то в 1931 г., собрав всего 694,8 млн ц, заготовили 228,4 млн. ц., вывезли 51,8 млн ц. Но в 1932 г. при росте сбора до 698,7 млн ц заготовки упали с 228,4 до 187,75 млн ц [253]. Почему же так? Даже и чрезвычайные меры не помогли. Казалось бы, уж вывозили все подчистую, довели Украину, Северный Кавказ, Поволжье и ряд других районов до голода. Пришлось ЦК даже принять в июле 1933 года постановление о перегибах на Дону (по следам комиссии Л. М. Кагановича), выделить весной крупную семенную ссуду для Украины и Северного Кавказа. А все же заготовки оказались ниже уровня прошлого менее урожайного года. Ответ, к сожалению, очень прост: хлеб с бюрократическим упрямством стремились непременно взять именно там, где планировалось, – в основных зерновых районах, сильнее других пострадавших от засухи. Но разве может план хлебозаготовок отступить перед неурожаем?! Хлеб надо взять там, где записано в плане. Неважно, что в других местах его можно взять больше, рабочие в городах тоже перебьются, посидят на сокращенной норме.

Я совершенно уверен, что организаторы голода зимой 1932/33 года, приведшего к множеству жертв и к третьей волне бегства из колхозов, подобным образом не рассуждали. Но никоим образом не может быть опровергнут факт, что они так делали, руководствуясь, может быть, и самыми лучшими побуждениями типа неукоснительного соблюдения государственной дисциплины поставок. Беда только, что среди массы самых «правильных» побуждений, которым следовали партийные и хозяйственные руководители, интересы как колхозников, так и рабочего класса стояли далеко не на первом месте. Иначе вместо выколачивания «процента», возможно, кто-нибудь задумался бы над тем, почему оказались столь велики потери при уборке урожая, составившие, по данным инспекции НК РКИ, в 1930 году 177 млн ц, а в 1931 году —176 млн ц, или 20–22 % всего урожая, что было близко к плановому объему хлебозаготовок [254]. А ответ простой – для колхозников (и даже для оставшихся единоличников) этот хлеб уже успел стать чужим. Эти цифры нагляднее, чем что-либо другое, показывают, что такое бюрократическое отчуждение трудящихся от общественной собственности.

Особенно губительно последствия административного произвола сказались даже не на зерновом хозяйстве, а на животноводстве. И дело не ограничивалось массовым убоем скота в период перегибов конца 1929 – начала 1930 года при проведении массовой коллективизации и раскулачивания. 16 января 1930 г. ЦИК и СНК СССР принимают постановление «О мерах борьбы с хищническим убоем скота», чтобы предотвратить катастрофическое сокращение поголовья. Однако уже 15 июля 1930 года Политбюро отменяет постановление, приняв другое – «О скотозаготовках и мясоснабжении», в котором предписывает «снять все ограничения продажи скота крестьянством государственным и кооперативным заготовителям» [255]. В результате кривая заготовок получает судорожное движение: в 1929 г. подскакивает в результате массового убоя скота, в 1931 г. – в результате снятия ограничений на заготовки (см. табл. 2).

Таблица 2

Заготовка продуктов животноводства (в тыс. т)

Источник: 79. СССР за 15 лет. М.: Гос. соц. – экон. изд. 1932. С. 273.

Немалую роль в дезорганизации животноводства сыграли и колебания в вопросе обобществления скота. После осуждения перегибов начала 1930 года постановление ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 30 июня 1931 года предлагало Колхозцентру пополнить «общественное колхозное стадо за счет покупки правлениями колхозов молодняка у самих колхозников, а также путем обобществления части приплода скота колхозников» [256]. При существовавшей практике исполнения указаний центра (кто первый придет к финишу со стопроцентным успехом) это привело к перегибам, вызвавшим в свою очередь постановление ЦК ВКП (б) от 26 марта 1932 года «О принудительном обобществлении скота» с осуждением этих перегибов [257].