Аркадий Бабченко - Операция «Жизнь» продолжается…

Кровь засохла, и я отрываю её длинными полосами.

Подходит медик с бинтами, показывает на ногу. Штанина в крови. Правая. Это уж как водится. Правая нога у меня невезучая. Не было еще случая, чтобы я куда-нибудь не съездил и не заработал в неё дырку. Рассматриваю. Нет, все же не ранило, лишь кожу содрало. Это не моя кровь.

Рядом двое фотокорреспондентов. Из каких-то мировых агентств.

— Хороший парень, — кивает на одного из них чеченец. — В подвале просил дать ему автомат.

Андрей Кузьминов говорит всем достать из мобильников батарейки и сим-карты. В селе у его оператора выключенный телефон включился сам собой, из него стала слышна грузинская речь и по этому месту тут же стала бить артиллерия. Называется такая штука инициатор. Запеленговать уже работающий телефон и навести по координатам — плевое дело.

— Да ну, глупости все это, — зачем-то говорю я.

— Не глупости, — возражает один из чеченцев. — На Пауке так же было.

— Вон водокачка, видишь? — поднимаю я руку. — Зачем пеленговать, если можно просто наблюдателя наверх посадить, и мы как на ладони? Хотели бы, давно бы уже всех накрыли. Не хотят они нас долбить. Потому и уйти дали. Но и в село пускать не хотят.

— Слушай, братан, тебя там не было, — начинает Кузьминов. — Ты там под огнем с нами не ползал…

— Был он, — перебивает вдруг Руслан. — Был. Он нам очень помог.

Смотрю на Руслана. Хм. Молодец. Я его с вином подставил, а он вписался. Не ожидал. Спасибо.

— Извини, что так с вином вышло, — хлопаю его по плечу.

— Нормально все, — повторяет он фразу Терека. — Потом попьем.

Встаю и иду мыться.

Ночь проводим в поле. Я заснуть не могу. Штурмовики постоянно бомбят что-то в Грузии. Вспышки разрывов освещают небо сериями мощных долгих всполохов. Но звук не доходит, далековато. Представляю, что чувствуют там сейчас дети. Представляю, что они чувствовали в Цхинвале.

Слева, со стороны Цхинвала, при свете фар идет колонна. Кто-то говорит, что это 71-й полк. В штабе о нас, вроде, все-таки знают. Выслали подкрепление.

А справа, со стороны Грузии, в Земо-Никози стягиваются танки. Судя по звуку — дивизия. Гул не прекращается ни на минуту уже часа четыре. Что ж здесь завтра-то будет? Курская Дуга?

С танков по пролетающим «сушкам» бьют из зенитного пулемета. Сдуру, не иначе. Самолетов вообще не видно, они проходят на большой высоте. Но танки совсем рядом, метрах в пятистах.

В самом селе раза три-четыре вспыхивают то ли краткосрочные перестрелки, то ли просто стороны обрабатывают огнем пространство перед собой. Рядом с перекрестком загорается дом. В нем рвутся боеприпасы. Совсем уж под боком.

Со стороны резервистов пока все спокойно, но я чувствую себя крайне неуютно в своем «Камазе». На лавочке, в двух метрах над землей, за досочками — ловушка для осколков. Да к тому же мы первые с этой стороны. Чуть позади артиллеристы, чуть впереди танки, а перед нами — никого. Пехота, похоже, даже охранения не выставила.

В «Камаз» залезает еще один парень. Чеченец.

— Не мерзнете, ребят?

— Да уж не жарко…

Зря я это сказал. Он тут же стягивает с себя куртку и протягивает мне. Пытаюсь отказаться:

— Слушай, я не возьму твою куртку. Мне здесь спать просто, а тебе еще на фишке четыре часа стоять.

— Бери, бери. Я спальник сейчас найду. И вообще можете брать все, что найдете.

На все мои попытки сопротивляться он отвечает однозначным «нет». Мнение о ямадаевцах я изменил. Это не армия, это семья. Отношения типа «эй ты, полудурок, иди сюда» здесь немыслимы. Остались только те, кто не ушел к Кадырову. Все воюют великолепно, хотя и много молодых, для которых это был первый бой. Подрастерялись чуть-чуть, но все равно — по ним танками долбят, а они вперед прут.

В батальоне не только чеченцы. Есть калмыки, кумыки, русские и даже грузины. Переводчики.

Русских трое. Один из них «Снег». Это позывной. Снег — прикомандированный к «Востоку» офицер ГРУ. Прислали его из Москвы на должность советника, чтобы пресечь все разговоры о том, что «Восток» является личной бандой Ямадаева. Теперь это вроде как полноценное подразделение Разведуправления. Снегу в батальоне тяжело. Начальник ты, не начальник, из Москвы не из Москвы, советник не советник — все строится только на личном авторитете. Снегу приходится добиваться этого авторитета. В селе он шел в полный рост, не пригибаясь и не ложась под огнем. И пленного допрашивал так же — стоя. Тот заговорил.

В Земо-Никози группа Снега вошла первой. А вышла последней. И вывела за собой пехоту — около роты.