Казалось, вместе с Путиным страна покинет болотное царство телевизионного морока, восстановит естественную иерархию низа и верха, обретет ясный государственный порядок и внятный экономический строй (то есть поставит и осуществит ближайшие цели), нащупает смысловые опоры российской гражданской нации (то есть начнет формировать базовые ценности). И тем самым наметит векторы своего движения сквозь историю. Вместе с мировым сообществом. Без потери самобытности.
Надежды эти не были беспочвенны; отчасти они оправдались. Исключительно своевременная и безупречно мужественная реакция России на события 11 сентября стала исторической вехой; путинский звонок Бушу был примером дальновидной политики, которая проводится вопреки умонастроениям собственных элит и значительной части электората, без оглядки на недавние тяжкие разногласия из-за югославских бомбежек… Опять как в фильме Михалкова, где именно потомок русского оказался лучшим из американцев.
В сравнении со всем этим не столь уж существенной казалась борьба государства с частными телеканалами. Сначала с «Гусинским» НТВ. Затем с ОРТ, которое почти безо всякой борьбы перешло из-под пригляда Березовского под контроль основного акционера, государства. И, наконец, с перепозиционированным под политические нужды ТВ-6. Гусинский действительно был неоплатным должником, а ссылки на то, что миллиардный государственный кредит был дан ему под решение примаковских проблем, не выдерживали никакой критики. Березовский действительно (как, впрочем, и поздний Гусинский, но в разы жестче и грубее) использовал телевидение в качестве информационной заточки и пытался с его помощью управлять страной. Любой политик, который пришел к власти на информационных штыках, предоставленных Березовским, обречен был эти штыки сначала отнять, а потом и зачехлить. Не только у Березовского; у всех.
Но еще важнее другое.
Сейчас мы смотрим на все эти битвы за телевидение сквозь призму заранее известного итога. Мы уже знаем, что в 2005-м, после переподчинения REN TV новым послушным владельцам, в стране не осталось ни одного частного канала, сколько-нибудь независимого от государства. Что введен негласный полузапрет на профессию для самого известного тележурналиста Леонида Парфенова, который Гусинского-то как раз и не защищал. Что силовые методы борьбы с олигархами, впервые опробованные на НТВ и ТВ-6, оказались эффективнее экономических, и это привело к соблазну все проблемы решать с помощью подконтрольной прокуратуры и зависимого суда. Однако ж тогда, в 2000-м и 2001-м все еще не было окончательно решено; плана тотального уничтожения независимого электронного вещания не существовало. Была конкретная задача: информационное зачехление. Она бы и осталась локальной задачей, если бы развитие страны пошло по другому руслу. По тому, который оформился в общественном запросе патриотического либерализма.
НА ПУТИ К ЭПОХЕ МУЛЯЖЕЙ:
ПАРАДОКСЫ ПОЛИТИЧЕСКОГО ПОСТМОДЕРНА
Как же распорядилась новая политическая элита отпущенным ей кредитом доверия и невысказанным, но вполне различимым «наказом» нации? Она рассудила, что в условиях нестабильности, разброда и шатаний двигаться вперед, реформировать экономику и восстанавливать государство невозможно и бессмысленно. Равно как бессмысленно дискутировать о гражданской нации и ее базовых ценностях, когда бедность выпирает наружу. Наоборот, нужно поменьше произносить сложных слов, а побольше людей успокаивать, укачивать их, убаюкивать на волнах медийного покоя. Да, вокруг много ужаса, страха и крови — то финансовый кризис случится, то дома взорвут, то «Норд-Ост» приключится, то Беслан, — но массовое сознание следует развернуть туда, где ему будет легко, спокойно и уютно; под этим символическим прикрытием можно незаметно провести либерально-экономическую спецоперацию, продолжить преобразования.
А где массовому сознанию легко, спокойно и уютно? В воспоминании о советской молодости. Очереди из памяти выветрились, пожизненное ожидание квартир и парткомовское унижение тоже, забыт непоправимый разрыв между декларациями номенклатуры и ежедневной практикой нормальных людей; солнечная, радужная оболочка молодого счастья осталась. Хорошо ж, сказала власть, вот вам, ребята, пряничек: советский гимн Александрова с перелицованными стихами гимнюка Михалкова, красное знамя для армии, золотая звезда для нее же; берите, не жалко. У нас еще есть. А тем, кто тоскует о тысячелетней истории России, предъявим имперский герб. Всем сестрам по идейным серьгам. Вы тут повозитесь немного, поиграйте с косточкой, погрызите ее, а мы тем временем проскочим со своими реформами. Не беда, что советское противоречит русскому, что гимн расходится с гербом. Это же только знаки. А знаки, как нам говорит всесильное учение постмодернизма, значения не имеют.
Читать дальше