Виктор Ротов - Ближе к истине

Руководителем нашего творческого семинара в Литинституге был Кузьма Яковлевич Горбунов — один из старейших советских писателей, замеченный в свое время Горьким, который и дал молодому тогда писателю доброе напут ствие. Его роман «Ледолом» Горький оценил как «хорошую книгу, правдиво запечатлевшую Октябрь в деревне».

Кузьма Яковлевич был серьезным, вдумчивым руководителем. Семинар у нас был небольшой: человек двенадцать. Народ подобрался разный, были и молодые ребята, и люди в возрасте. Были такие, которые не имели еще публикаций, их приняли по рукописи, а были и такие, которые уже имели книгу. Например, Володя Журавлев — Доманский, который издал роман. Правда, за шесть лет учебы в институте он написал всего один рассказ «Двое», и на этих «своих «Двоих», как подметили ребята, он ухитрился прийти к госэкзаменам. Были и такие, которые за время учебы в Литинституте не показали нам ничего. Например, Николаев. Самый пожилой среди нас. Он писал какой‑то большой роман, не в томах, а в мешках. «Роман в десяти мешках». Был в нашем семинаре и совсем юный парнишка (фамилию не помню, а звали его Валерой), ему было всего девят

надцать, но он поступил с романом. Правда, в рукописном виде. После первой же осенне — зимней сессии он «отсеялся». Послушал лекции, посидел на творческом семинаре, сказал «не в коня корм» и ушел из института.

Был в нашем семинаре и Саша Ольшанский, теперь известный прозаик. Он мало с нами общался, жил где‑то на квартире. Потом женился на москвичке и совсем «испортился». Я хорошо помню, как мы обсуждали его рассказы на семинаре. Те самые рассказы, над которыми потешались наши «маститые» семинаристы. Те самые рассказы, которые потом вошли в его прекрасный сборник «Китовый ус», изданный в Москве в 1981 году. И в том числе рассказ «Портос» про шкодливого, с характером, кота. Этот кот, переступая низкий порожек флигеля, «отряхнул каждую лапку в отдельности от мнимой грязи». Чем вызвал реплику старой женщины: «Ишь ты, какой культурный!» Эта реплика из рассказа Саши Ольшанского надолго стала у нас как бы предъявительской хохмой.

Вообще мы относились к творчеству друг друга строго и чуточку свысока.

У меня сохранились записи, что‑то вроде протокола одного из творческих семинаров, датированные 16.10.1965 года. Обсуждали мы рассказы «Милитриса» и «Утренние гудки». Не помню чьи. В этом обсуждении приняли участие: Лавров, Николаев, Стариков, Дубровин, Кононов, Ротов. Кузьма Яковлевич сделал заключение. В своем заключении коснулся всех нас. Кое — кого похвалил, меня тоже.

Когда выступал я, Женя взялся вести протокол. Но не записал ни одного слова из того, что я говорил. «Забыл, старик, — сказал он. — Очень хотелось послушать тебя». Зато когда выступал Кузьма Яковлевич, он сделал такую запись: «Рогов находится в брожении. Когда перебродит, он станет интересным, спорным, а может, даже великим писателем (Горбунов)».

Он издевался надо мной, потому что Кузьма Яковлевич благоволил ко мне. Это между нами не почиталось. Мы все были ниспровергателями и гениями.

Кузьма Яковлевич понимал эту нашу слабость и относился к нам снисходительно и добродушно.

Однажды он пригласил нас, весь семинар, к себе на загородную дачу. Он и его жена приняли нас радушно. Угостили чаем. А мы вели себя, как мальчишки.

Кузьма Яковлевич замыслил эту встречу как продолжение семинарских занятий. Мы поняли это сразу и ста

рались уйти от делового разговора. Дурачились, отвлекая его внимание. При этом переглядывались между собой и перемигивались. Особенно «старался» Валя Смирнов. Самый талантливый из нас, как мы тогда считали. И в самом деле, это был талантливый человек, но запущенный, неорганизованный в быту. Маленького роста, тощий, похожий на мышонка, он был вечно голодный и одинокий. Но был тонкий стилист. Маг и чародей слова.

Кузьма Яковлевич проводил занятия продуманно и целенаправленно. На каждом занятии, кроме разбора наших сочинений, он рассказывал о классиках литературного мастерства, водил нас на «кухню» писателя, как мы выражались. Но больше нажимал на теорию. Сегодня о роли диалога в художественном произведении как выразительном средстве характеристики персонажа. Завтра об интерьере, или о пейзаже, или о внешности героев…

Женя во время таких разговоров откровенно скучал и отпускал негромко, так чтоб только я мог расслышать, колкие реплики в адрес преподавателя. К примеру, Кузьма Яковлевич говорит о том, что в художественном произведении нужно в соответствии с замыслом и одевать героя (героиню)… Женя шепчет мне: «А лучше раздевать…»