Виктор Ротов - Ближе к истине

Дальше я уже не слышал Максимку. Мое сознание заслонила некая глухая пелена. Я смотрел на его большие угловатые руки с невыскребаемой грязью под ногтями и представлял себе, как он этими руками роется в земле, в которой покоятся наши солдаты, положившие здесь свои головы, а теперь вот стали предметом грязной охоты.

С тех пор они всегда у меня перед глазами, эти сильные и грязные руки молодого мародера. А в ночь с 22–го на 23–е июня этого года, когда показали по телеку наших парней, торгующих в Германии возле Бранденбургских ворот наградами Советской армии, они, эти руки, не давали мне спать. Я думал, может и Максимка там, между теми парнями?

Впрочем, зачем предполагать? Я выхожу каждый день на улицу и вижу нескончаемые ряды молодых здоровых ребят и девушек, торгующих разным барахлом. И орденами тоже. А те кто их, эти ордена, зарабатывал кровью и увечьями, роются в мусорных ящиках.

Бабуля просит у продавщиц баночку рыбных консервов. А они ее как бы не замечают. Мало того, они мечут в нее гневные взгляды, мол, чего старая пристала?! А два дюжих мордоворота гребут эти консервы ящиками, выносят на улицу и тут же продают в десять раз дороже. Куда пойдут эти дурные деньги, заработанные при преступном пособничестве наших правителей? На войну, на убийство друг друга, или на балдежь, с изнасилованием девочек?

Думали ли мы, старшее поколение, работая за гроши ради светлого будущего, что оно, будущее, будет вот таким? Думали ли те, кто лег костьми в битве за Родину и теперь мертвые не могут себя защитить, что будуг ограблены своими же мародерами? Боже, и это мы! Нежели плодом нашей доброй самоотверженности стало поколение мародеров?! Если это так, то что тогда добродетель? Может хлыст и розги?

«Кубанские новости», 11.09.1993 г.

По данным печати, на сегодняшний день в бывшем СССР насчитывается около 60 президентов. Это региональных! А других всяких — разных? Начиная от президентов акционерных обществ до президентов банно — прачечных. Началось все с легкой руки Горбачева: дурной пример заразителен. Нынче президентов столько, что кинь палку в собаку… А когда начиналось все, мы радовались как исторической находке: наконец‑то и мы, как все люди — свой президент. Как во Франции, или Америке. Правда, там от президентского правления народ процветает, а у нас… А у нас по русской поговорке — Федог оказался не тот. Тем не менее. После Горбачева возжелал иметь этот титул Ельцин, великодушно заявив: мне и России одной хватит. После него президенты посыпались как из рога изобилия. Опрезидентились средне — азиатские республики, Грузия. Оттуда процесс перекатился на Северный Кавказ — Чечня. Потом перекинулся в среднюю Рос

сию — Татарстан, Мордовия. На Украину. Оттуда снова на Северный Кавказ — Ингушетия, Северная Осетия… Потом Литва… Руководителей всех стран и народов бывшего СССР охватила президентская лихорадка. От них «инфекция» перекинулась на представителей среднего эшелона власти — руководителей предприятий, общественных организаций, банков. Наиболее энергичные, крутые директора предприятий подмяли под себя менее крутых, образовали компании, концерны и потребовали себе титул президента. Я знал хороших руководителей, которые стали президентами.

Был у меня знакомый грузин в одном кубанском городке, х’де я часто бывал в командировках. Он заведовал баней. На двери его кабинета висела горделивая табличка «Дыректор». Благодаря этой вывеске мы с ним и познакомились. Однажды напарившись, выпарив из себя робость, я, обливаясь здоровым потом, постучал к нему в дверь: мне любопытно было посмотреть на этого «дыректора».

В обшарпанной комнатенке за обшарпанным столом сидел небритый грузин и терзал в зубах папиросу «Беломорканал».

— Спички есть? — выкатил он на меня страдальческие глаза.

В стране тогда была ситуация бесспичечья. Где‑то сгорела фабрика, а потому в магазинах исчезли спички. У меня же в кармане плаща давненько приблудилась целая коробка.

— Есть, — говорю. И протягиваю ему коробок.

Он от радости чуть не выпрыгнул из‑за стола. Схватил спички, прикурил, затянулся и, отвалившись на спинку облезлого кожаного кресла, посмотрел на меня глазами кота, хватившего валерьянки.

— Праси шта хочешь! — он уже тогда подражал кое-кому. — Хочешь бесплатно в парную?

— Я только что из парной.

— Ну и шта! Попаришься еще.