Виктор Ротов - Ближе к истине

А так ли это? Так уж неистребима природа, как нам кажется в суете повседневных забот? Нет. Далеко не так.

Об этом «Красная книга» Краснодарского края, подготовленная коллективом ученых Кубанского государственного университета под руководством декана биоло — гического факультета, заведующего кафедрой биологии и экологии растений В. Я. Нагалевского. (Краснодарское книжное издательство, 1994 год.)

Красная книга, как красный свет светофора — стоп! — дальше опасность.

Я стал читать эту книгу и ужаснулся: подумать только! Редких и исчезающих видов растений в одном нашем крае насчитывается 157. Животных — 100. Стали редкими ковыли, степные виды пиона; горицвет, валериана. На грани исчезновения меч — трава. Уже исчез папоротник — чистоуст. Из птиц на грани исчезновения дрофа. Из животных — ящерица. А на всем земном шаре на грани исчезновения 25 тысяч видов растений. Сама земля уже «кричит» о беде. Из 4 миллионов 200 тысяч гектаров кубанской пашни 3 миллиона эрозионно опасных земель. Более половины их сосредоточены в предгорных районах. Здесь эрозия достигает катастрофических размеров. «Сократились площади, занятые лесами, — пишет во вступительной статье В. Я. Нагалевский, — неузнаваема стала природа Черноморского побережья, исчезают малые реки Кубани». «Невосполнимой потерей для края является исчезновение в предгорных экосистемах тучных черноземов, ранее характерных для этой зоны».

Могу подтвердить — работая в системе лесной промышленности, я бывал на многих отдаленных лесоразработках. Расстояние вывозки уже доходит до ста километров. Вместе с шофером лесовоза я трясся в кабине эти бесконечные километры. Сначала вдоль реки Белой, а затем по крутым подъемам и спускам, взбираясь по серпантину все выше и выше, почти к снежным вершинам Оштена и Фишта.

Печальное зрелище!

Лесовозные дороги сделаны наспех и небрежно. На обочине сотни и сотни поверженных и неиспользованных деревьев. Развороченная земля, изуродованные русла речек и ручьев; тут и там штабеля невывезенного почему‑то леса, мотки и обрывки ржавеющего троса, детали машин, грубо устроенные разделочные площадки. Эта кошмарная мешанина из древесины, земли, железа и разного брошенного оборудования или частей от машин производит гнетущее впечатление. Эти картины бесхозяйственности и разора напоминали мне картины послеоккупационного Новороссийска. Особенно на передовой (на линии фронта), где больше года противостояли наши немцам. Воронки от снарядов и мин, неубранные трупы, колючая прово-

/

дока и разные боеприпасы. Этот кошмар войны сильно походил на кошмар лесозаготовок в наших лесах. Только вместо трупов на лесосеках, разделочных площадках, вдоль лесовозных дорог и трелевочных волоков — жугкие навалы ценнейшей брошенной древесины. Это не хозяйственная, а бесхозяйственная деятельность. Я бы даже сказал — варварская. «Почти полмиллиона кубометров древесины — третья часть, — пишет далее В. Я. Нагалевский, — от заготовленной, получив ярлык «отходы», остается в лесу гнить, или в лучшем случае ее сожгут как дрова». Это так. Душа сжимается, когда я вижу среди этой буйной, на грани помешательства, «хозяйственной деятельности» стайку больших солнцеподобных горных ромашек. Они здесь как в стране великанов — выше роста человека, с головками, что у подсолнуха. Поворачиваясь вслед за небесным светилом, они как бы в недоумении оглядывают результаты этой самой «хозяйственной деятельности» людей. Это дикое вторжение. И отступают подальше от дороги, от разделочных площадок, будто боятся, что им оттопчут ноги. А их просто уничтожают. И этому варварству нашли этакую обтекаемую формулировку — природа отступает под прессом хозяйственной деятельности человека. Мы лицемерно озабочены повреждением защитного озонового слоя, верхней атмосферы Земли, в то же время наращиваем объемы производства любимых нами автомобилей, фреоновых холодильников, добычу и сжигание угля, нефти, газа. Никто не против этих прелестей. Но надо же в меру и по уму.

У меня до сих пор перед глазами пихты — великаны в широком и глубоком горном распадке, заросшем разнопородным лесом. Они поднялись кронами над слоистыми туманами, замерли в недоумении. А к ним подбираются, урча где‑то в утробе распадка, трелевочные трактора. Пихты подрагиваются в ужасе, кутаясь зябко в тонкие туманные пледы. Как ни величественна Природа, она бессильна перед нашествием глупых людей. Об этом мне журчит и ручеек, который пробился светлой струйкой через широкий и грубый тракторный след. Суждено ли ему пробиться к матке — реке Белой?