Много лет спустя, когда в Пушкинском музее устроили выставку подарков Сталину, Бурганов неожиданно наткнулся на свою детскую работу бакинской поры — портрет Александра Пушкина верхом на коне. Почему солнце русской поэзии привиделось ему тогда в седле, Александр Николаевич уже не помнит. Ничего он не знал и о том, что его работу от имени детей солнечного Азербайджана презентовали вождю. При этом никого тогда не смущало, что юный пионер Бурганов не принадлежит к титульной нации. Однако в девяностые годы ситуация изменилась.
— Откуда, Александр Николаевич, в вашем родном Азербайджане взялась такая зараза, как национализм?
— Все началось значительно раньше, когда Сталин поднял тост за великий русский народ. Помню, как азербайджанцы бегали по городу и, куражась, предлагали выпить за великий азербайджанский народ…
Каким бы гостеприимным ни было солнце юга, однажды Бурганов почувствовал: придется возвращаться на историческую родину. Да и получить художественное образование в Баку было негде. Из всех вариантов выбрал Строгановское училище. По одной причине — здесь выдавали одежду. А форменная шинель в любом случае лучше телогрейки, в которой отпрыск древнего княжеского рода объявился в столице, в перспективе — лучшем городе Земли. По сталинскому Генплану реконструкции в Москве должны были появиться сотни высоток, украшать которые предстояло в том числе и выпускникам Строгановки. Хрущев со своими пятиэтажками наступил на горло этой возвышенной песне, и строгановцам пришлось «уйти в кусты» — оформлять парки и дворики. Поэтому диссертация нашего героя называлась «Декоративная скульптура в современном жилом комплексе. Новая архитектура».
Всего же Бурганов только в Москве поставил более двадцати скульптур, самая знаменитая из которых — «Принцесса Турандот» у Театра имени Вахтангова. А одна из его первых работ — эмблема на Доме кино. Подразумевалась еще и кинематографическая муза, но Сергей Герасимов и Роман Кармен решительно отсекли, на их взгляд, все лишнее.
Мэр и маэстро
Кстати, «Турандот», которую считают прижизненным памятником великой Юлии Борисовой, — тоже компромисс. На этом месте должна была стоять другая скульптура Бурганова — «Девушка-букет». По нынешним временам, когда большинство скульпторов записались в сюрреалисты, ничего особенного: изящная девичья фигурка, а вместо головы — нечто из флористики. Но не так давно даже Бурганов, которого прозвали русским Дали, чтобы не раздражать кремлевских «искусствоведов», предпочитал говорить, будто он работает в жанре магического реализма — такая у него была идейно-эстетическая отговорка. Кстати, первая выставка отечественных сюрреалистов «Сон раскрывает природу вещей» прошла в Третьяковке еще в 1993 году. Естественно, Бурганов был там в первых рядах.
Однако с Юрием Лужковым, который всегда был с творческой интеллигенцией настороже, этот фокус не прошел. «Что вы мне голову морочите, — сказал тогдашний мэр, — я же вижу, что эта скульптура без головы!» На что Бурганов не задумываясь ответил, будто у него уже есть замена. На самом деле даже конь не валялся, но когда на следующий день комиссия появилась в мастерской, «Турандот» уже была готова.
— Когда же Юлия Константиновна вам позировала?
— А она и не позировала. И вообще это сходство случайное, навеянное. Каждый интеллигентный человек из моего поколения хоть что-нибудь да посмотрел в ее исполнении — «Принцессу Турандот» или «Миллионершу».
Вот так и появилась на Арбате блистательная «Турандот». Но пришли другие времена, и как-то ночью принцессе отпилили руку. Первая мысль: постарались помешанные на золотой лихорадке потомки Балаганова и Паниковского. Но вскоре раздался телефонный звонок: царственную руку предложили вернуть за вознаграждение. Воспаленное мелко-предпринимательское сознание, ну что с них еще взять…
А вот тогдашнему градоначальнику сотрудничество с Бургановым, местами переходящее в соавторство, пришлось по вкусу. Когда решали, где ставить «Пушкина и Натали», Юрий Лужков предложил пробить в мемориальном доме поэта еще одну дверь — в общем, сделать так, будто поэт с юной супругой выходят на Арбат — по делам или так, погулять… Но служба охраны памятников легла костьми.
Тем не менее Бурганов был замечен при столичном дворе, и, когда стали налаживаться культурные связи между Москвой и Брюсселем, о нем вспомнили. Надо было произвести впечатление, и по случаю Александру Николаевичу заказали памятники сразу двум монархам — Александру I и Леопольду I, который, прежде чем стать бельгийским королем, служил офицером в Измайловском полку. По всему выходит, что и король всех бельгийцев Леопольд I тоже был нашим человеком. Ну а Бурганов вскоре стал своим для брюссельцев.\
Читать дальше
