Юрий Жуков - Из боя в бой. Письма с фронта идеологической борьбы

Не удивительно, что негритянская проблема все чаще поднимается и в американском искусстве, прежде всего в кино и театре. И бесспорной победой прогрессивных сил Америки является тот факт, что спектакли, разоблачающие расовые преследования и зовущие к уничтожению дискриминации негритянского населения, идут сейчас на многих сценах Нью — Йорка, в том числе и на Бродвее.

В театре «Элвин», находящемся в самом центре Бродвея, я видел поистиие волнующую пьесу с издевательским названием «Великая Белая Надежда»; это был убийственный для расистов спектакль, разивших! наповал защитников сегрегации (расового разделения). Он шел на сцене театра «Элвин» уже много месяцев, но актеры продолжали играть с огромным подъемом, вкладывая всю душу в свое творчество. Особенно великолепен был Джеймс Эрл Джонс — могучий черный бритоголовый гигант, игравший роль негра, который первым в мире стал чемпионом по боксу в тяжелом весе и подвергся злобным и подлым преследованиям расистов.

Автор пьесы Говард Саклер отобразил подлинную историю знаменитого Джека Джонсона, который прославился на весь мир перед первой мировой войной, одержав победу над белым чемпионом, и потом горько поплатился за эту победу — его буквально затравили. Главный герой пьесы Джек Джефферсон — это и есть Джек Джонсон.

Джеймс Эрл Джонс — выдающийся актер. За последние десять лет он выступал в четырех пьесах на Бродвее; помнится, я видел его в спектакле «Восход солнца в Кэмпобелло», посвященном молодости Франклина Делано Рузвельта. Но попасть в театр Бродвея артисту не так уж легко, даже будучи талантливым человеком, и чаще всего Джонс выступал за пределами этого Большого Белого Пути — где‑нибудь в Гринвич — вилледж. Там он сыграл восемнадцать ролей. Одиннадцать раз Джонс выступал в спектаклях, показывавшихся в рамках шекспировских фестивалей в Нью — Йорке, в том числе и в роли Отелло. Наконец, он снимался в двух широко известных фильмах — «Комедианты» и «Доктор Стрэндж-лав, или Как полюбить атомную бомбу».

Но пьеса «Великая Белая Надежда», по — видимому, особенно пришлась по душе этому большому артисту; в ней он как бы играл самого себя — настолько точным и безукоризненным было его исполнение. Глядя на сцену, зрители забывали, что они находятся в театре, ибо перед ними открывались сцены из повседневной жизни Америки, хотя, формально говоря, речь шла о событиях шестидесятилетней давности.

Режиссер Эдвин Ширин, бывший офицер морского флота, пришедший в театр в 1958 году, в свою очередь вложил в спектакль весь пыл своей души и сумел внести в большую труппу, занятую в этом спектакле (в пьесе — десятки ролей!), подлинное творческое напряжение. Журнал «Ньюсунк» 14 октября 1968 года ворчливо написал, что спектакль «Великая Белая Надежда» поставлен «в стиле плакатного (?) реализма тридцатых годов». Но, видимо, этот реализм, столь немодный сейчас в американском искусстве, и привлек к нему повышенный интерес публики.

Пьеса очень большая; в ней три акта, девятнадцать эпизодов и три интермедии. Но автор, режиссер и исполнители сумели придать спектаклю такое высокое напряжение и такой четкий ритм, что зрители забывают о том, что представление затягивается необычно долго. Спектакль идет, словно кинофильм, — один эпизод сменяет другой с молниеносной быстротой.

История начинается буднично: в штате Огайо на своей ферме готовится к матчу за сохранение своего звания чемпиона мира огромный мускулистый белый боксер, которого зовут Белая Надежда. Говорят, что ему бросил вызов какой‑то негр. У Белой Надежды и его почитателей нет сомнения в успехе — чемпион раздает журналистам хвастливые интервью.

Следующий эпизод — Сан — Франциско, небольшой гимнастический зал. Здесь тренируется негритянский боксер — человек могучего телосложения. Он яростно бьет по кожаной груше, словно перед ним его смертельный враг. Это и есть Джек Джефферсон, роль которого исполняет Джеймс Эрл Джонс. На него глядит влюбленными глазами его невеста — белая женщина Элеонора Бахман. Здесь же черный тренер и антрепренер, который и хочет успеха Джека, и боится его: мстительный гнев расистов задел бы и антрепренера.

Врываются развязные репортеры:

— Вы первый черный боксер в мире. Вам предстоит драться с самим Белой Надеждой. Считаете ли вы себя Черной Надеждой?

— Я черный и я надеюсь, — с достоинством отвечает этот гигант; он стирает полотенцем со своей могучей груди пот и снова бросается в атаку на кожаную грушу.