Пётр Вайль - Свобода – точка отсчета. О жизни, искусстве и о себе

Особая привлекательность светлых волос поразительна. В разных безусловно черноволосых странах вам со странной гордостью непременно скажут, что настоящие-то ее жители — светловолосы. С этим я сталкивался в Греции, Испании, Грузии. И совершенно не важно, насколько это верно по сути, — важно, что такое считается нужным провозглашать.

Разумеется, тут не обходится без памяти о посетивших некогда землю богах или пришельцах — зависит от мировоззрения, — которые никогда не бывают чернявыми и смуглыми, даже если навещали Среднюю Азию или Центральную Африку. Во всех частях света Сыны и Дочери Неба похожи на Сергея Столярова и Вию Артмане из фильма «Туманность Андромеды».

Пусть меня поправят, но я что-то не встречал упоминаний о призвании южан на царствование: польза и добро приходили с Севера — сравнить хоть варягов с монголами.

Если обратиться к литературе и искусству, то увидим, что оппозиция «блондин — брюнет» в целом соответствует традиционным культурным антитезам «белое — черное» и «день — ночь». Даже малые дети, сочиняя свою Швамбранию, знали, как должен выглядеть отрицательный герой: «Весь чернокудрый и подлец». Только проницательные гадалки глядят глубже: «Есть у тебя друг-блондин, но он тебе не друг-блондин, а сволочь». Про друга-брюнета и так все ясно — к гадалке не ходи.

Притягательность блондинистой породы объясняется, конечно, и ее редкостью в темноволосом по преимуществу человечестве. Как писал в своей «Метафизике половой любви» Шопенгауэр, «белокурые волосы и голубые глаза составляют уже некоторую игру природы, почти аномалию, нечто вроде белых мышей или, по крайней мере, белой лошади».

Действительно, блондинка — как бы негатив, оборотничество, чертовщина, сладкий соблазн. Отрицание тривиальности.

Правда, с изобретением этой самой перекиси мистика превращения в блондинку сделалась тривиальной бытовой процедурой. Но произошло это исторически слишком недавно, чтобы исчезла инерция. Она и сохраняется: не зря ведь перекрашивались Мерилин Монро или Брижит Бардо, не говоря о сотнях вчерашних и сегодняшних актрис помельче.

Закрепив за собой вожделенность, белокурые без сожаления уступили интеллигентность темноволосым: вспомним хотя бы пушкинскую пару Ольга — Татьяна. Блондинкам полагалось не думать, а грациозно вбегать со звонким смехом.

Вот этот стереотип и попыталась разрушить Мэй Уэст.

Внешне она была стандартной звездой своего времени. Достаточно сказать, что введенные в годы Второй мировой войны в американском флоте надувные спасательные жилеты назвали «Мэй Уэст» (тут каламбур: West и vest — жилет). Это, понятно, говорит не только о пышности ее форм, но и о популярности, равной которой в 40-е не достигала ни одна голливудская звезда. А выделилась Мэй Уэст в ту блондинистую эпоху как раз за счет темноволосых качеств — ума и остроумия. Ее едкие, циничные остроты сохранились в анналах Голливуда, вроде: «Когда я поступаю хорошо, я хороша, когда плохо — куда лучше»; «Пусть тебя разглядывают, лишь бы не проглядели»; «Когда женщина ведет себя нестрого, мужчина идет строго за ней»; «Из двух зол я выбираю неизведанное».

Главное — Мэй Уэст отказалась от роли ветреной хохотушки и, будь она талантливей, могла бы пошатнуть стереотип. Но ее фильмы не стали классикой: шедевров она не создала.

Она мечтала о роли Екатерины Великой и пыталась быть такой на экране и в жизни — самостоятельной, властной, уверенной. Она опередила свое время, одной из первых не исподволь, а открыто бросив вызов мужскому господству, и передала эстафету сразу в наши дни — через головы томной блондинки Марлен Дитрих, задорной блондинки Любови Орловой, беззащитной блондинки Мерилин Монро, пылкой блондинки Брижит Бардо — мужественной и мужеподобной потрошительнице мужчин блондинке Мадонне.

В развитом движении митьков есть тенденция проследить свою родословную. Предком называют Диогена, к которому, несомненно, восходят установки на естественность поведения и творчества, внутреннюю свободу, презрение к роскоши. Но митьков отделяют от киников не только две с половиной тысячи лет, но и иные методы достижения идеалов. И те и другие, являясь философами поведения, художниками образа жизни, идут разными путями.

Для киников важнейшим принципом было то, что они называли «перечеканкой монеты», — выработка взглядов, противоположных существующим. Отсюда — революционность идей и поступков, обличение порядков, сарказм и злоба.