Пётр Вайль - Свобода – точка отсчета. О жизни, искусстве и о себе

Владимир Бортко приступил к съемкам телесериала по гоголевской повести «Тарас Бульба». Задача исключительной сложности. Бортко знает, как обходиться с русской классикой, доказав это блестяще в «Собачьем сердце», подтвердив в добротном «Идиоте», несколько, правда, пошатнув свою репутацию в «Мастере и Маргарите». В последнем случае дело, не исключено, в принципиальной непереводимости в картинку «серьезной» фантастики. Одно дело — описать летящую на помеле Маргариту словами, другое — показать: неизбежно получится гибрид «Ночного дозора» с мультфильмом. Условно «реалистические» сцены в бортковском «Мастере» — куда лучше.

Но «Тарас Бульба» — книга особая. Это, пожалуй, единственный в русской словесности образец высококлассного изображения положительного героя. Не отвлеченного и до смешного недостижимого, как тот же князь Мышкин, а живого примера для подражания.

Таким его писал Гоголь. В продолжении «Мертвых душ» он собирался изобразить идеального «русского богатыря» и даже дал такое обещание в первом томе. Но не получилось. Тарас стал некоей репетицией, предтечей этого несостоявшегося героя.

«Тарас Бульба» — эпос, и герои его наделены качествами эпических персонажей. То есть к ним неприменимы мерки ни художественного реализма, ни обыденной жизни. Если они творят зверства, то, во-первых, потому, что былинные богатыри всегда расчищают путь добру и справедливости, не очень-то оглядываясь на препятствия, а просто сметая их. А во-вторых, они к тому же — и тут Гоголь от эпического жанра отступил — вооружены передовой идеологией. А именно: русской верой.

У Гоголя сам Иисус Христос сажает рядом с собой погибшего в бою Кукубенко — того самого, который только что «иссек в капусту» другого христианина, правда католика. В рай попадают и бандит Балабан, и вор Мосий Шило. Все они искупили свои прегрешения борьбой за правое дело, которое называется не христианство, не православие даже, а патриотизм.

«Нет, братцы, так любить, как русская душа… Нет, так любить никто не может!» Это предвидение, почти слово в слово, блоковских «Скифов»: «Да, так любить, как любит наша кровь, никто из вас давно не любит!»

Куда уж такой социальный заказ поставить поляку Ежи Гофману, а такого Тараса сыграть французу Жерару Депардье. Они вроде собирались, и, может, даже смогли бы один поставить, другой сыграть, но — кино, а не социальный заказ. А только такое может прозвучать громко в нынешней России, ищущей национальную идею — и по приказу сверху, и по велению души снизу. Это очень убедительно показал «Остров», ответивший на оба таких призыва. И трудно найти более подходящий материал для освежения темы патриотизма, чем гоголевская повесть.

С евреями вот только сложность. Антисемитизм Гоголя в «Тарасе Бульбе» достигает биологических вершин. Янкель, носитель западного рационализма, которому противопоставлена широкая русская душа, выводится за пределы рода человеческого и даже дальше. Он, похоже, еще относится к позвоночным, но уже вряд ли к млекопитающим: «Сделавшись в своих чулках и башмаках несколько похожим на цыпленка, отправился со своею жидовкою в что-то похожее на шкаф». Оттого-то Бульба с казаками топят евреев с хохотом.

Показать такое в XXI веке трудновато. Проще не показать. Сценарист Володарский уже сказал, надо думать, как раз об этом: «Я не стал микшировать жесткие сцены». (И политически уместно добавил: «А польскую тему даже заострил».)

Если Бортко снимает кино, а он это умеет, надо ставить всё. Если социальный заказ — тогда и кино ни при чем.

В апреле случились сразу несколько юбилеев блистательной гайдаевской тройки: Бывалого — Евгения Моргунова, Труса — Георгия Вицина, Балбеса — Юрия Никулина. 23 апреля было девяносто лет со дня рождения Вицина, 27-го — исполнилось бы восемьдесят Моргунову. И главное: сорок лет назад, в апреле 1967 года, вышел их звездный фильм — «Кавказская пленница».

Гайдай был человек нечетный: так называют людей самостоятельных, неудобных, своевольных. Буквально — тоже. Его лучшие фильмы сняты: «Пес Барбос и необычный кросс» — в 61-м, «Деловые люди» — в 63-м, «Операция «Ы» — в 65-м, «Кавказская пленница» — в 67-м, «Бриллиантовая рука» — в 69-м, «12 стульев» — в 71-м, «Иван Васильевич меняет профессию» — в 73-м.

Но Гайдай был человек нечетный и по сути: с трудом вписываясь, скорее проталкиваясь в тесный окружающий обиход жизни и искусства, он зато чисто, красиво и уверенно вписался в свое будущее, нынешнее настоящее. Сколько интеллектуальных и якобы интеллектуальных кинокомедий с намеком и пресловутой фигой в кармане, которыми принято было восхищаться, ушли неизвестно куда. Комедии Гайдая живы безусловно.