Пётр Вайль - Свобода – точка отсчета. О жизни, искусстве и о себе

Все так, фильм и образ нетипичны, но — архетипичны. В картине «Багси» — правда не истории, но мифа: квинтэссенция Американской Мечты и ее носителя.

Во все времена и по сей день в Америку ехали за свободой и богатством, еще вернее — за свободой богатства. Европейские протестанты бежали от преследований, но и за преуспеянием: справедливой наградой за труд, понимаемый как долг человека перед Богом. Шли за беспредельными возможностями на земле, расстилающейся чистым листом, куда следует вписать свое имя и ряд цифр с нулями.

В конце XVIII века об американце было написано то, что было до и осталось после верным:

Здесь он бодро идет стезею трудолюбия, ибо награды за усердие следуют за ним по пятам; здесь труд его основан на природном побуждении — на заботе о личной выгоде, а можно ли желать обольщения более могучего?

Слова расставлены точно: «природное побуждение» и «могучее обольщение» — безмерное их развитие неизбежно приводит к возникновению особой людской породы:

Американец есть новый человек, руководствующийся новыми принципами; посему у него должны возникать новые мысли и новые мнения.

Ясно, что мнения эти, сориентированные лишь на личные понятия о добре и зле, с общепринятыми нормами могут не совпадать:

Вдали от силы примера и смирительной узды стыдливости многие люди являют собой позор нашего общества. Их можно назвать передовым отрядом отчаянных смельчаков, посланным на верную гибель.

Запад для американца был нашей Сибирью со всеми сходными плюсами и минусами. Плюсы ясны, а минусы иногда теряются за звоном золота и видом пальм. На горах и в пустынях Сьерра-Невады замерзали так же насмерть, как в тайге. В преодолении — стихии, индейцев, конкурентов — рождалась свирепая мораль одиночек-первопроходцев, словно выдавших себе индульгенцию за перенесенные лишения и отторженность:

Во всех обществах есть свои отверженцы; здесь же изгои служат нам предтечами, или пионерами.

Таким пионером XX века предстает в фильме Барри Левинсона бандит Багси Сигел. Здесь доведены до крайности все характеристики, утрированы ответы на все вопросы.

Кто? Герой-одиночка — не просто изгой, а изгой профессиональный: он гангстер. Он стоит вне общества не только по личному выбору, но и в силу закона. (Тут любопытно сопоставление конкретного английского outlaw , буквально «вне закона», с широким русским «преступник» — преступивший нечто, не вполне определенное.)

Что? Американская удача отождествляется не с неторопливыми добродетелями крестьянина или чиновника, ожидающих урожая или повышения. Земли тут были немереные, тыквы в три обхвата, девять апельсинов составляли дюжину. А еще дальше, на Запад, шли для того, чтобы ударить киркой по золотоносной жиле и уже назавтра поить редерером лошадей. Не достаток в отдаленном будущем, а богатство — огромное и желательно к вечеру. Эта философия породила и нарядные образы золотоискателей у Брета Гарта и Джека Лондона и куда менее привлекательные персонажи на Брайтон-Бич. Реальный Багси Сигел был ближе к последним, киношный — к первым, пойдя даже дальше в своем последовательном служении Американской Мечте. Багси построил игорный дом — материализовав идею внезапного успеха, создав зримое воплощение большой и стремительной удачи.

Где? За фортуной всегда шли на Запад — в неведомые земли, опасные и непредсказуемые. Размеры землевладения определялись взглядом, как у Ноздрева: «Весь этот лес, который вон синеет, и все, что за лесом, все мое». Пространствам лучше быть незанятыми, новыми: чем безлюднее, тем надежнее. Багси Сигел возвел казино буквально среди чистого поля. Стекло, бетон, металл — на иссушенной земле Невады, до сих пор единственного штата, по всей территории которого разрешены азартные игры.

Итак, романтический герой и его подвиг доведены в фильме Левинсона до символа, столь заостренного, что он начинает казаться собственной противоположностью. И даже вызывает неожиданные сравнения: например, с Иваном Лапшиным из картины Алексея Германа, в те же годы тоже одержимым идеей покорения пустых пространств, тоже не стеснявшимся крутых мер для достижения цели. «Через четыре года здесь будет город-сад». Но и казино — не Кузбасс, и цели Багси и Лапшина тоже были разные, и жизнь, увы, доказала, что личная выгода есть «природное побуждение», а счастье для всех — химера. В лапшинском городе прибавилась трамвайная линия, в Неваде вырос Лас-Вегас.

Бандит Сигел сыграл свою историческую роль, а мы можем увидеть в фильме не очередную попытку романтизации мафии и не перевертыш соцреализма, а фантазию на тему стихии бизнеса, где с равными основаниями — но не на равных правах! — существуют мелкие зверюшки, грызуны покрупнее и такие хищники, как Багси.