Л Озерова: Михаил Зенкевич - тайна молчания

Отзывы на "Дикую порфиру" были многочисленны, но не однозначны. Книга пришлась по вкусу одним, у других вызвала противоречивые чувства, третьим внушила глубокий интерес к поэту. Иные же полагали, что в "Дикой порфире" возможности автора реализова-лись не полностью, и, возлагая на даровитого поэта большие надежды, ждали его новых книг.

При разрозненных отзывах, которые требуют особо пристального анализа, наметились линии дискуссион-ные, наиболее четко проявившиеся у Валерия Брюсова и Вячеслава Иванова. Оба столпа русского символиз-ма ревниво приглядывались к новой поэтической по-росли. Отклики двух поэтов старшего по отношению к Михаилу Зенкевичу поколения носят, несомненно, по-лемический характер. Это оправдывает более полное цитирование их статей.

В обзорной статье "Сегодняшний день русской поэ-зии" (1912) В. Брюсова, считавшегося высоким судьей всех стихотворных начинаний, сказано: "Хотелось бы приветствовать молодого поэта с этими попыт-ками вовлечь в область поэзии темы научные, мето-дами искусства обработать те вопросы, которые счи-таются пока исключительным достоянием исследо-ваний рассудочных. Но чтобы подобное творчество имело свое значение, надобно, чтобы оно не довольство-валось повторением научных данных, а давало нечто свое, новое. Поэт во всеоружии знания должен силой творческой интуиции указывать пути вперед, давать новый синтез за теми пределами, на которых останав-ливается ученый. Все это еще не под силу г. Зенкевичу, и большею частью он довольствуется пересказом изве-стных данных о "допотопных" чудовищах, о металлах и т. д. Не выработан и язык поэта, который слишком любит шумиху громких слов, думая, вероятно, что они лучше выразят "стихийность". В действительно-сти воображение решительно отказывается что-либо представить, когда ему предлагают строфы вроде сле-дующих: И в таинствах земных религий Миражем кровяных паров Маячат вихревые сдвиги Твоих кочующих миров.

Тем не менее, эта часть книги г. Зенкевича остается наиболее интересной, так как в ней он пытается внести что-то новое в русскую поэзию. В стихах, посвященных современности, он продолжает быть не шаблонным, ме-стами интересным, но в них слишком много надуманно-сти, нет легкого взлета подлинной поэзии".

Вызывает удивление быстрота откликов на книгу и сопутствующая ей быстрота полемики откликающихся на нее. Мы невероятно отстали от мастеров 10-х годов нашего века.

В качестве возражения Брюсову Вячеслав Иванов дал свою характеристику "Дикой порфиры" в обзорной статье "Marginalia": "Живо заинтересовала меня книга стихов Зенкеви-ча "Дикая порфира" (изд. "Цеха поэтов", СПБ. 1912); и так как Валерий Брюсов ("Русская мысль", июль, "Се-годняшний день русской поэзии"), приветствуя автора, тем не менее, дает более холодную оценку его книги, чем какой она, по моему мнению, заслуживает, мне хо-чется высказать по ее поводу несколько замечаний.

Мне кажется она доказательством возможностей крупного дарования. Сила, строгость и самостоятель-ная звучность стиха примечательны, контуры и замыс-ла, и словесного воплощения обличают большую са-мобытность, преодолевающую подчинение образцам.

Пафос Зенкевича вовсе не научный пафос: дело не в по-пытках вовлечь в область поэзии "темы научные", и я бы не упрекнул молодого поэта в том, что он "доволь-ствуется повторением научных данных". Зенкевич пле-нился Материей, и ей ужаснулся. Этот восторг и ужас заставляют его своеобычно, ново, упоенно (именно упо-енно, пьяно, несмотря на всю железную сдержку созна-ния) развертывать перед ними - в научном смысле со-мнительные картины геологические и палеонтологи-ческие.

Поэтическая самостоятельность этих изображений основывается на особенном, исключительном, могу-щем развиться в ясновидение чувствовании Мате-рии. Оно же так односторонне поглощает поэта, так удушливо овладевает его душой, что порождает в нем некую мировую скорбь, приводит его к границе философского пессимизма. Между строками его гимнов слышится тоска по искуплению и освобож-дению человеческого духа, этого прикованного Про-метея. Отсюда ропот и вызов - глухие, недосказан-ные, отнюдь не крикливые и не площадные, какие столь типичны были в период недавнего модного "богобор-чества".

Перед нами отпечатлелась в этих стихах начальная работа самобытно ищущего духа. Я желал бы только, чтобы автор не развлекся и не утешился ну, хотя бы литературным мастерством и ремеслом. Настал век специалистов по стиху, эта специальность может по-страдать от излишней серьезности и всяческой "духов-ной жажды"... Мудро предостерегал Вал. Брюсов мо-лодых поэтов наших дней: им "при всем их порывании в стихийность угрожает одно: впасть в умеренность и аккуратность". Со словами Брюсова, обращенными к Зенкевичу: "поэт, во всеоружии знания, должен силой творческой интуиции указывать пути вперед, давать новый синтез за теми пределами, на которых останав-ливается ученый; все это еще не под силу г. Зенкевичу", с этими словами я также вполне согласен; но дело, ра-зумеется, не в выработке научнообъективного синтеза, а в обретении путей собственного духа... Со страхом смотрю я на будущее Зенкевича: если он остановится, его удел ничтожество; если не успокоится - найдет ли путь?"