Сергей Переслегин: Из дебюта в миттельшпиль

И за "золотой" и "серебряный" века фантастики - это едва ли не все.

Кризис футурологии, однако, не ограничивается тем, что не создаются книги 6 "реальном будущем". На самом деле исчезли и новые конструкты в будущем описываемом.

Рассмотрим частный, но практически важный случай, когда автор создает такой измененный мир, в котором ему хотелось бы жить (земной рай) или в котором он жить боится (земной ад). В рамках европейского сознания и тот, и другой вариант принято смещать во времени: речь идет про описываемое будущее, которое авторы с большим или меньшим на то основанием соотносят с реальным.

Второй парадокс футурологии гласит, что структура "земного рая" полностью исчерпана текущей Реальностью.

Варианты утопий многообразны, но основных идей всего три: меняется материальный мир, человек или поле связей (общество).

Соответственно возникают "утопии потребления", "негуманоидные модели" и "социальные утопии".

Материальные утопии носят наиболее древний характер и зафиксированы в сознании на уровне архетипов. Они пришли из времен, предшествующих неолитической революции, и были порождены страхом голодной смерти, который десятками тысячелетий определял все человеческое существование. Оказывается, что при всем якобы неисчерпаемом богатстве человеческих потребностей материальные утопии добавляли в мир всего лишь три элемента: а) материальное изобилие, воспринимаемое прежде всего как изобилие продуктов питания; б) возможность "облететь весь мир за полчаса", реализующая стремление к познанию, которое, видимо, заложено в человеке на том же архетипическом уровне, что стремление к выживанию или инстинкт продолжения рода; в) способность летать (здесь можно только вспомнить клопаговоруна: "несомненно, проистекающая из зависти к нам, насекомым).

Неожиданно выяснилось, что к исходу XX столетия все эти задачи удовлетворительно решены в текущей Реальности и более не требуют художественного анализа и отнесения к другому времени/обобщенному пространству. Более того, появление виртуальной вселенной открыло путь к достижению совсем уж немыслимого "материального рая".

В современных развитых странах материальной деятельностью занимается менее 25 % населения, причем эта цифра имеет тенденцию к быстрому сокращению. Допустим, возникнет цивилизация, в которой отношение материальной деятельности к информационной намного меньше единицы. Такая цивилизация может построить "вселенную высокой виртуальности". Находясь в ней, нельзя будет никаким экспериментом определить, пребываешь ли ты в реальном мире или же в виртуальности.

Понятно, что "вселенная высокой виртуальности" может быть создана под конкретного человека и обеспечивать для него не просто "земной рай", но именно тот, который нужен именно этому человеку. Цивилизация распадается на множество индивидуальных вселенных; общество образуется их пересечением.

Пожалуй, такой мир - предельный случай "материально-технической утопии". Он может быть построен в текущей Реальности лет через двадцать двадцать пять.

"Материальная утопия" нашла свое художественное воплощение в произведениях Г. Гуревича "Мы из Солнечной системы" и Д. Симмонса "Падение Гипериона". Пример, менее известный, но в чем-то даже более четкий "Незнайка в солнечном городе" Н. Носова.

На границе между "материальными" и "негуманоидными" системами лежит проблема личного физического бессмертия.

Однако человечество всегда настороженно относилось к этой теме, и желание существовать вечно в одном физическом теле не прослеживается даже в архетипах. "Негуманоидные" или "квазигуманоидные" утопии - это отдельный жанр. Глобальные изменения человека сразу же выводили произведение за рамки читательского восприятия. Что же касается изменений локальных (увеличение скорости мышления, продолжительности активной жизни, улучшение памяти, овладение экстрасенсорными способностями), то эти задачи были решены за счет новейших компьютерных технологий, с одной стороны, и овладением известными с незапамятных времен психотехниками - с другой.

К утопиям данного класса можно отнести "Возвращение со звезд" Лема, "Город" К. Саймака, "Человек без лица" А. Бестера...

Все социальные утопии сводятся к художественному анализу политических систем, поданных под религиозным или идеологическим соусом. Оказалось, что моделей общественного устройства в принципе не очень много, и все они давно реализованы на практике. Сколько-нибудь разумные варианты были исследованы еще в прошлом столетии, в XX веке подверглись испытанию концепции откровенно экзотические - СССР, рейх, Японская империя. "Земной рай" так и не получился, а принципиально новых построений ни в философии, ни в фантастике так и не появилось.