Сергей Переслегин: Проклятие Власти

-Радоваться, есть и пить.- повесть в горле сушит. Том с утра поговорил, а зайчишки слушали. Приустали? Стало быть, собираем ужин!

Он живо подскочил к камину за свечой, зажег ее от пламени свечи Золотинки, протанцевал вокруг стола, мигом исчез в дверях, мигом вернулся с огромным, заставленным снедью, подносом и принялся вместе с Золотинкой накрывать на стол. Хоббиты сидели, робко восхищаясь и робко посмеиваясь: так дивно прелестна была Золотинка, и так смешно прыгал Том. А все же казалось, что у них общий танец". Толкиена можно цитировать до бесконечности. Я выбрал этот пример, чтобы проиллюстрировать и слитность в тексте "Хранителей" разговорной и сказочной языковых стихий, и толкиенские приемы создания литературного образа.

К очевидным достоинствам эпопеи "Властелин Колец" следует отнести фантастический реализм, сказачную достоверность происходящих событий. Этот раздел статьи я начал с утверждения, что в повести "Хранители", как в капле воды, отражается направление Sciense fantasy. Общепринятого определения данного жанра еще нет, но в сущности, он может быть охарактеризован одной фразой: Sciense fantasy это сказка с правилами. Иначе говоря, не накладывается ни каких ограничений на законы, управляющие созданым писателем волшебным миром, но сами эти законы незыблемы, и весь сюжет произведения обуславливается ими. Я, однако, не совсем точен. На самом деле, "правила игры" тоже вполне произвольны. Они, во первых, должны быть самосогласованными, во вторых,- обеспечивать системность и реалистичность вымышленной действительности, связь ее с нашей жизнью.

Жанр Sciense fantasy стал популярен сейчас именно потому, что в нем достиг своего логического завершения основополагающий принцип фантастики вообще: задачей литературы является создание абстрактно-реалистичных моделей действительности в целях познания мира и его переустройства.

Можно, конечно, долго доказывать, что этот жанр был создан Дж.Р.Р. Толкиеном, но это потребует пересказа всей повести "Хранители". Заметим лишь, что в книге, при всей ее сказочности, полностью отсутствуют чудеса: ни Гэндальф, ни Элронд, ни Саурон со своими прислужниками не всесильны. Они не могут нарушить действующие в Средиземье "правила игры": зло бессильно в Лориэне, и поэтому Черный Властелин не знает мыслей Галадриэли; Гэндальф и Всеславур- Преображающийся эльф не в состоянии противоречить Девяти Копьеносцам, но и те, в свою очередь, не смеют проникнуть в Раздол.

Сказочному реализму "Хранителей" хочется посвятить еще несколько слов. До сих пор мы почти не касались антуража повести. Вековечный Лес, который не пускает чужаков, Старый Вяз, подстерегающий неосторожных путников, жуткие Умертвия, Призрачные Всадники, наконец, Магические Кольца... вероятно, все это было придумано до Толкиена и существовало в тех или иных сказаниях. Но после прочтения "Хранителей" источники не вспоминаются. Столь правдоподобно и точно описана сказачная явь, столь тщательно увязана она с формой и содержанием трилогии, столь естественно слита с ее философской символикой, что мы безусловно вправе приписать автору "Властелина Колец" открытие всех этих фантастических реалий.

Пора заканчивать разговор о литературных особенностях "Хранителей", иначе он грозит стать бесконечным. Нам придется исключить из рассмотрения вопросы связи формы и содержания повести, интереснейшую проблему филологической обусловленности используемой символики, такое важное качество, как экономичность стиля Толкиена, отсутствие в трилогии случайных, проходных эпизодов. За пределами этой статьи останутся и особенности пейзажа, секреты динамики повествования и развития образов. Подробное исследование творчества Толкиена- задача отдельной книги.

Хочется в заключение обратить внимание читателя на поэтичность текста "Хранителей". Я говорю сейчас не о стихотворных вставках, которых в книге очень много, а о самом повествовании. Давайте вернемся к началу статьи и внимательно прочтем два отрывка, которыми она открывается. По-видимому, их нельзя назвать прозой, как не являются прозаическими легенды, мифы, древние сказания. При желании, легко отыскать у Толкиена аллитерации, внутренний ритм, напевность- основные атрибуты УСТНОГО поэтического творчества, и еще раз подтвердить существование глубоких фольклерных корней эпопеи "Властелин Колец". Но не будем этого делать: красота всегда красота, а поэзия есть поэзия- она понятна без всякого анализа.