Алексей Шерстобитов - Ликвидатор. Исповедь легендарного киллера

Казалось, он застыл, даже ощущался выделяющийся холодный пот, его интуиция подсказывала, не разуму, а телу, и оно застыло, перестав жить. А чем же был занят мозг? Кажется, как он рассказывал через несколько месяцев по телефону, находящемуся на вилле «Солоника», об этом, чуть было не случившимся с ним несчастье (вкратце, но понятно), он видел мелькающие картинки жизни на фоне плавно и размеренно приближающейся моей фигуры. Причем этот разговор мною тоже был записан — несравнимая и непередаваемая интонация голоса. Совсем поравнявшись с ним, надо было нанести два удара, хотя достаточно и одного — в область сердца, а надёжнее всего — в шею, по причинам, которые описывал раньше. Проблема могла быть лишь в специфике заточки стилета — края его были не остры, так как он предназначен не разрезать, а прокалывать.

Правда, говорить об этом спокойно для меня лично возможно лишь на бумаге, когда же дело доходит до действия, далеко не каждый даже вспомнит о написанном, а потому, принимая решение, нужно быть уверенным, что сможешь. Бить сразу в сердце опасно — вдруг жилет? Тогда лишишься и оружия, и фактора внезапности, что, в принципе, не опасно, но срывает всё мероприятие, как и любое подобное событие, отклоняющееся от плана. Скажем, стоит ему побежать, как, догоняя, вы попадаете в поле зрения камер, начиная с ним единоборство, дарите закону доказательную базу, а оперативным сотрудникам — полное своё описание. Поэтому если выделили себе две-три секунды для выполнения задачи, то они и должны остаться двумя-тремя секундами, не больше. Любой форс-мажор — это кучка магния, брошенная в огонь и вызвавшая мощную вспышку, которая, уверяю вас, привлечёт внимание. Тем более, всё это опасно, если человек, ради смерти которого вы всё это предпринимаете, видел вас так близко, а значит, скорее всего, запомнит всё, вплоть до длины ваших ресниц, и не дай Бог, в его памяти отложится ваш взгляд, который при любом изменении внешности останется прежним, поэтому я старался никогда не встречаться глазами, даже при сборе информации, никогда не сближаться с целью, и вообще — делать всё с дальней дистанции, избегая свидетелей. И если уж была ситуация, подсказывающая интуитивно какой-то сбой, то уходил в сторону или вообще разворачивался, стараясь не обращать на себя внимание. Лучше прождать ещё полгода, чем один раз засветиться, хотя бывают ситуации, когда отложить невозможно, а предпринять что-то надо, тогда приходится рисковать.

Да и вообще, взгляд «глаза в глаза» цепляется душами, в нём можно увидеть что-то, что не позволит сделать и так не лёгкий шаг: у кого душа — потёмки, а у кого — слепящий свет.

Сделав это, я не смог бы смотреть в глаза женщине, которую мы оба знали и любили, с той лишь разницей, что обладал ею только я, а потому — пусть с ним разбирается кто-то другой, а на сегодня — мы в расчёте, и, по-моему, сделка более чем равноценная. На его глазах, проходя мимо, я вставил жало в трубочку зонта и повернул контрящую гайку уже взлетая по лестнице на улицу, обдаваясь исходящим изнутри жаром от понимания какого-то хорошего и правильного поступка.

Это сейчас понятно, что молодой человек получил шанс, но после не воспользовался им. Через несколько месяцев он будет арестован, затем дважды осужден, конечный срок-за 20 лет, в течение восьми лет заключения ему удастся избегать поставленный «воровской крест», в том время как от подобного в тюрьмах погибнут несколько его соратников: Нелюбин, Зеленин… Затем вернётся под охраной в Москву, на самолёте, для дачи на меня показаний, после которых, выбрав какой-то более южный по сравнению с предыдущим, северным, лагерь, «почему-то» погибнет в 2005 году, за два месяца до моего ареста, будучи повешен своими сокамерниками.

Не будем говорить о том, что было бы или могло бы быть, не случись так, как произошло. Не станем предполагать возможные последствия, зная сегодняшний исход, и не очень важно для меня лично, сыграли ли со мною злую шутку принципы, впитанные с детства. Несомненно, что второстепенными из них приходилось жертвовать, чтобы соблюдать главное. Может быть, в их расстановке я и не прав, с точки зрения идеала, но в этом только моя вина, определяющая поведение и принятия решений, а причиной, разумеется, мотивация — правильная или нет, покажет история. И вот вам не разрешаемая задача. Кто прав: охотник, старающийся убить львицу ради защиты своих детей, которая им угрожает, или львица, которая защищается, вплоть до убийства нападающего, для спасения и прокормления своего прайда (семейной группы)? И это вам не вопрос о полноте налитого стакана — наполнен ли он на половину или наполовину пуст, здесь как раз всё понятно: если из него отпито, значит — второе, а если налита лишь половина, значит — первое.