Александр Наумов - Спецзона для бывших

– Вы очертили суть проблемы, а как думаете, насколько велики ее масштабы?

– Мне кажется, это не частные случаи, а явление. Вот в прошлом году – это то, что было обнародовано: в Краснодаре секретарь суда послала в Верховный суд оригинал протокола судебного заседания и указала, что судья ее заставлял пять раз переписывать этот протокол. Но я знаю случаи, когда заставляли до десяти раз переписывать протокол судебного заседания! Человек на вопрос судьи отвечает: «Да». А в протоколе записывают: «Нет». И ты не докажешь обратное. Никак. Потому что диктофон не разрешают использовать. Судья заведомо запрещает ведение каких-либо аудио– или видеозаписей в ходе процесса, поскольку ему нужно провести этот процесс так, как ему заказали. А любой чиновник, в том числе судья, боится огласки своих действий. Существует такое объединение, или структура: квалификационная коллегия судей. Это орган, который разрешает жалобы на судей. В каждом регионе, при областном суде, такая коллегия существует. Жалоб на судей очень много поступает. Но никогда эта коллегия никого не допускала на свои заседания, и ни разу не опубликовывались результаты рассмотрения жалоб. А почему бы не сделать это гласным? Жалуются на судью, что он ведет судебное заседание предвзято. Приводят конкретные факты. Так почему же вы не хотите дать огласку хотя бы результатам рассмотрения этих жалоб? Все дело в том, что председатель этой коллегии – он же председатель суда. Зачем ему показывать мусор в своей же избе?

Вот сейчас проходила судебная реформа. Об этом и говорили: предать гласности работу судов. Но этого нет, потихоньку проблему размазывают. И опять поощряется закрытость этих учреждений, что, в свою очередь, приводит к корпоративности. Сошлюсь на свой пример. Я писал жалобы и на следствие, и на суд и знал, что ничего не добьюсь.

Следователь под конец совсем обнаглел. Я написал жалобу на имя Генерального прокурора. Через два дня приходит следователь и дает мне ответ на эту жалобу, вот, мол, распишитесь в получении. И говорит мне: «Ты же обещал, что не будешь больше писать жалоб». Я отвечаю: «Ты меня уже достал». Пишу следующую жалобу, он снова приносит мне ответ. И это несмотря на то, что есть закон о порядке рассмотрения жалоб и заявлений граждан, по которому строго-настрого запрещено передавать жалобы на рассмотрение тем лицам, действия которых обжалуются. Однако прокуратура делает только так: куда бы вы ни писали, ваша жалоба придет к тому, на кого жалуетесь. Это всегда так было и есть на сегодняшний день. Первый допрос свидетелей по моему делу снимался на видеокассету. Я уже сидел в камере и узнал об этом, когда ознакомился с материалами дела. На видеокассете свидетель рассказывал, что я договаривался с таким-то человеком о подряде на строительство (а это был заместитель директора комбината по строительству), и он потом давал нам подряды, за что со мной впоследствии рассчитывались. Я прошу следователя: допросите этого человека, он подтвердит, что я занимался посреднической деятельностью. И что нет в этом никакого преступления. Я получал деньги за свою работу – за коммерческое посредничество. Следователь отказался допросить этого человека на том основании, что следствие закончено. Я уже говорил, что первый суд вынес оправдательный приговор, который утвердил Верховный суд. Но в этом случае колесо стало бы раскручиваться в обратную сторону, и тогда оно пошло бы давить всех, кто это дело сфальсифицировал. Поэтому заместитель Генерального прокурора, которому я непосредственно подчинялся, вместе с ФСБ, нашли одного человека в Президиуме Верховного суда, который вдруг обнаружил процессуальные нарушения у судьи. Придрался не в том смысле, что решение судьи состоятельно или не состоятельно, а просто судья, дескать, вот тут-то допустил ошибку. Поэтому приговор надо поломать. В это же время с моими друзьями-свидетелями работало ФСБ. И мои друзья написали заявление, где они… раскаялись в том, что рассказали на суде. Я сам этого заявления, кстати, не видел, только слышал о нем… И вот теперь получалось, что оправдательный приговор был построен на неправильных сведениях. Президиум Верховного суда сломал этот приговор и направил материалы дела на новое рассмотрение. Когда мои друзья пришли снова на допрос, это уже были совсем другие люди. Один работник ФСБ сидел в зале, еще двое – в коридоре, никого не впускают и не выпускают, в том числе не допускают прессу. И я вижу, что свидетели уже говорят то, что от них ждут. Тогда я обращаюсь к суду: «Уважаемый суд, включите, пожалуйста, видеозапись первого допроса». Ладно, включают, показывают. Судья спрашивает одного свидетеля: «Вы признаете, что говорили это?» А куда тому деваться? Он вроде бы и признает и не признает одновременно, говорит: «Ну, в общем, меня не так поняли там». Судья резюмирует, обращаясь к секретарю: «Все ясно, пишите, что он отказался от своих показаний, которые давал на предварительном следствии». И мое уголовное дело, которое было сфальсифицировано, не единичное. Я сидел в одной камере с людьми большого уровня. Один из них был начальником Финансового управления ФАПСИ [17] . Его посадили, обвинив во взятке. Потом суд оправдал его, затем дело опять пересматривалось, как в моем случае, но этот человек смог переломить предвзятость следователя потому, что сам в тот момент был на свободе. А других людей, тоже очень высокого уровня, посадили. И они сидят. И тоже я знаю, что в каждом деле – фальсификации…