Отар Кушанашвили - Я и Путь in… Как победить добро

– …мрачные…

– …да-да-да; приятно иметь с тобой дело! Нехорошее слово заменили быстренько эвфемизмом (кстати, заметь, я – единственный в мире грузин, который слово «эвфемизм» знает!).

Азиза наверняка сказала Малахову: «Он меня оскорбил, иди разберись», а барышни, повторяю, так умеют науськать, что заведенный человек даже не смотрит, кто перед ним. Тогда артисты уже начинали бандитов обслуживать, их частные вечеринки, а Тальков дистанцировался от всех, у него была некая нота высокомерия. Естественно, он считал, что такое говно, как Азиза, переходить дорогу ему не должно. Он – великодержавный певец, а здесь какая-то «Милый мой, твоя улыбка» – шен шегеци, иди отсюда!

– Это по-эстонски?

– Да, а ты и эстонский знаешь? Сейчас вот подумал: как, наверное, рады эстонцы, что на просторах великой Украины мы их язык употребляем… Так что виновата Азиза, убийца – ее браток.

– Странно, а пишут, что Шляфман, директор Талькова, который в Израиль сбежал…

– Исходя из фамилии вышеупомянутого человека, он, думаю, малодушный, он бы не убивал. Он и убийство – вещи несовместимые, как Гольденберг и совесть.

– Почему же тогда Малахова отмазали – ты задавал себе этот вопрос?

– Из всех смертей в шоу-бизнесе меня больше интересуют (если это не святотатски звучит) гибели тех, кто безосновательно ушли – только из-за того, что в их жизни были кокаин и героин. Вот как можно было уйти по-дешевому? Меня, например, всегда волновали Сорин и Насыров, а что касается Талькова… Я же видел, что он заносчивый, вернее, не то чтобы заносчивый – у него было специфическое отношение к жизни: если не чувствовал ровню…

Где, кстати, критерий, по которому ты определяешь, ровня тебе человек или нет? А может, моя мама, которая по-русски не знала даже «Мама мыла раму», культурнее Дмитрия Анатольевича Медведева, президента моей страны, раз в 500 – так она что, считалась бы неровней Талькову? Увы, Игорь каждый раз определял для себя, следует с теми или иными людьми общаться или же нет, и вдруг появляется какой-то мужик, которого науськивает женщина: «Мы должны последними выступать!» Конечно, из духа противоречия Тальков уступить не может: «Кто вы такие? Я про возрождение российской державы пою, а ты шлюха, иди на… а то щас как дам!» (Замахивается.) Началась перепалка из таких, о которых – уж я-то знаю! – потом, задним числом, жалеешь. Со стороны Малахова смысл был в том, чтобы доказать…

– … а перед ней тем более…

– …да, поэтому я считаю, что не сбежавший виноват, не Стена Плача, а гораздо более прозаический парень. Он хотел показать якобы красивой и якобы талантливой, на что ради нее готов. Ослеплен он был, понимаешь, – раз, и все! – а человека уже не вернешь…

– С якобы красивой и якобы талантливой сейчас ты встречаешься?

– Ты про кого – про Жанну Фриске?

– Почти – про Азизу…

– На фоне Азизы Жанна Фриске как раз кажется мне симпатичной… Да, встречался, однако не скажу ничего худого: она мерзкая, но все-таки леди. Кстати, ничего плохого в слове «мерзкий», которое сегодня в интервью Гордона звучит, я не вижу, и если уж, говорят, Янукович – первый поклонник твоей программы, значит…

– Тебе что, их колбаса не понравилась?

– Во-первых, никто меня ею не угощал – может быть, даже поэтому (смеется). Кстати, вот сучьи отродья – действительно, ведь колбасой меня не угощали, а зря: это был бы последний шанс примириться…

Если такие люди жалуются, я этого не принимаю. Ну, был момент, когда из-за одной песни, как у Легкоступовой «Ягода-малина», тебя везде ангажировали. Тебе 20 лет, ты популярной стала и вдруг возомнила, что ты – Барбра Стрейзанд, но, во-первых, Барбра Стрейзанд – одна на весь мир, во-вторых, если речь идет об Азизе, такую подлость ты совершила! Это ведь подлость – в той или иной степени, даже если не квалифицируется как деяние, за которым следует наказание. Прозвучала одна лишь фраза: «Ты будешь это терпеть?» – и все! Ее произнесла женщина, в глазах которой мужчина хотел самоутвердиться, а я, например, из-за моей юной любви по водосточной трубе залез на четвертый этаж готового к обрушению кутаисского дома. Тогда еще не знал, что это роковая ошибка – на всю жизнь, а он оказался упрямым: «Я тебе докажу!» Малахову повторяю, нужно было показать, что в данном конкретном случае его антураж бандитский имеет место.