Хорхе Тимосси: Последняя битва президента Альенде

Гарсес продолжал:

Президент Альенде вызвал к себе в кабинет к 20.30 Брионеса, Летельера, Оливареса и меня. Президент явился с опозданием в 21.15, и совещание длилось до 1.30 утра вторника, с перерывом на ужин, на котором присутствовали также Ортенсия Бусси с дочерью Исабелью. Было решено, что главными пунктами первоочередных действий правительства Альенде в своем выступлении во вторник объявит следующее:

Первый.Серьезные экономические меры для защиты народных масс от последствий политической забастовки предпринимателей.

Второй.Жесткие меры против фашистских и террористических групп.

Третий.Законодательная программа для внеочередной сессии конгресса. Работа очередной сессии конгресса должна быть закончена 15 сентября. Уже опубликовано решение о созыве на 20 сентября внеочередной сессии, остается включить в повестку дня обсуждение проекта экономических и социальных реформ, по поводу которых шли переговоры с ХДП. (Конгресс должен был в обязательном порядке высказать свое мнение, поскольку в ходе внеочередных сессий могли обсуждаться только предложения исполнительной власти. Брионес пояснил в этой связи, что ХДП одобрила проекты.)

Четвертый.Провести плебисцит с целью разрешить экономические проблемы, в отношении которых не была достигнута договоренность с оппозицией.

Пятый.Объявить о проведении всеобщих выборов в учредительную ассамблею, которая, располагая ограниченными или широкими полномочиями — это предполагалось решить позднее, — преобразовала бы конституционный режим в соответствии с подлинными потребностями народа.

Альенде заявил, что программу законодательных мер он попросил разработать министра юстиции Серхио Инсунсу, рекомендовав ему в качестве исходных позиций положения, содержащиеся в его послании к Патрисио Айлвину от 2 августа.

Обо всем этом президент намеревался объявить во вторник. Итак, речь шла о конституционных преобразованиях. Альенде собирался пойти ужинать, в этот момент по телефону соообщили: ходят слухи о передвижении войск в районе от Сан-Фелипе до Сантьяго.

Беатрис Альенде сказала мне, что в понедельник 10 сентября военные узнали о намерении Альенде объявить во вторник о плебисците. Возможно, это подтолкнуло организаторов государственного переворота.

28 сентября, в день, когда на Кубе отмечают годовщину создания комитетов защиты революции, площадь выглядела необычно - на ней собралось свыше миллиона человек, развевались кубинские, чилийские флаги и флаги 26 июля. Над гигантской площадью вздымались портреты команданте Эрнесто Че Гевары и Сальвадора Альенде. Суровые бойцы не скрывали слез. Военный рожок протрубил вечную славу павшим. Минута молчания, одна из тех редких в жизни минут, когда особенно ясно ощущаешь бег времени.

Со смешанным чувством надежды, скорби и тревоги за революцию слушали кубинцы слова правды о событиях в Чили. Говорил команданте Фидель Кастро, самый близкий друг президента Альенде [3] Речь Фиделя Кастро публиковалась в советской печати (см. «Комсомольскую правду» от 2 октября 1973 г.) . .

Никогда еще Беатрис Альенде не приходилось выступать перед столь многочисленной аудиторией, как та, что слушала ее и аплодировала ей в тот день на площади Революции. Фидель опустил микрофоны — они были поставлены слишком высоко для нее. В первые минуты голос ее дрожал. Но вот она повернулась к команданте Фиделю Кастро, и он, махнув рукой, ободрил ее: «Все хорошо. Говори немного медленнее».

И вот она говорит, спокойно, размеренно. Говорит об отце как о товарище-революционере, она называет его «товарищ президент».

Беатрис не сказала на площади Революции о том, что в нее стреляли, когда она приблизилась к Ла Монеда. Ей удалось пройти во дворец в 8.50, преодолев при этом немало препятствий. Я несколько раз беседовал с ней об этом в Гаване. Вот ее рассказ:

Я выехала из своего дома, располагая лишь отрывочными сведениями о действиях путчистов. Я сама правила машиной и вначале не заметила ничего необычного, только слышала тяжелый грохот со стороны улицы Томаса Мора. Я решила, что это самоходные артиллерийские орудия, прибывающие для обороны резиденции, как это было 29 июня во время попытки военного мятежа.

Я подъехала к проспекту Бернардо О'Хиггинса со стороны площади Италии. Там цепочкой стояли карабинеры и никого не пропускали к президентскому дворцу. Я назвала себя, и карабинер вежливо разрешил мне проехать. Много людей двигалось в обратном направлении, машины шли в Баррио Альто [4] Аристократический район Сантьяго. , а не к центру, как в обычный рабочий день. Я подъехала ко второму патрулю карабинеров, неподалеку от Ла Монеда. На этот раз, узнав мое имя, они грубо отказались пропустить меня и направили по улице Монеда. Это заставило меня насторожиться. Я спустилась по улице Монеда, приблизилась к очередному патрулю. Вновь называю себя, но карабинер в еще более вызывающей форме отказывается пропустить меня. Этот уже произносит слова «военная хунта». Я сделала вид, что собираюсь подать машину назад, резко переключила скорость и проскочила через заграждение. Вслед раздался выстрел, но машина шла на большой скорости, и все обошлось благополучно. Всего в одном квартале от дворца я увидела еще один кордон. Тогда я поехала по улице Моранде против движения и там увидела карабинеров, которые, казалось, собирались охранять дворец. В то же время я заметила, что некоторые из них покидали Ла Монеда. У входа стояли два карабинера, при моем приближении они взялись было за винтовки, но, когда я выскочила из машины с пистолетом в руке, тотчас же скрылись. В этот момент кто-то открыл мне дверь и я поднялась на второй этаж, чтобы направиться к своему рабочему месту, то есть в кабинет личного секретаря президента. Навстречу попадались знакомые люди. В кабинете звонили телефоны, я стала отвечать. По телефону узнала, что Сесар с группой товарищей пытались пробраться сюда из «Каньявераля». Их схватили.