Дмитрий Губин - Налог на Родину. Очерки тучных времен

Впрочем, примеров хватит (чуть не написал: «достало», но это не вполне точно). И то, что Навальный недавно сообщил о 70 тысячах долларов, приплачиваемых министрам в конверте, и что мне рассказал один питерский силовик в чинах о формировании правительства по принципам итальянской каморры, – ни на что не влияет. (Не говорите только, что не знаете о принципе круговой поруки, определяющем каморру. «Начиная с уровня замминистра сегодня нет шансов быть утвержденным, если на тебя нет компромата», – цитирую силовика. Поэтому, кстати, он из власти тихо свинтил в простые миллионеры.)

Интересно другое: почему в результате ничего не происходит? (Оставляю за скобками, а точнее, внутри скобок вопрос: хорошо ли, что ничего не происходит? Замена людей на машинах с мигалками – про которых все всё знают – на людей, которые ненавидят машины с мигалками потому, что у них мигалок нет, меня пугает. Борьба за справедливость вне равенства прав неизменно ведет к произволу.)

Я слышал несколько теорий. Включая вполне нацистскую, генетическую, – что в результате веков ига и рабства ген рабства вошел в ДНК нации (и в этом-де причина, почему русские так разобщены и за рубежом). Я скептически отношусь к этой теории не из-за ее близости к ведомству Геббельса, а из-за примера финнов, которые, прошу прощения, долго были нацией затюканных и сильно пьющих крестьян, однако после унизительного поражения в двух навязанных войнах преобразились в открытый, свободолюбивый, природолюбивый – что еще? – высокотехнологичный, если так можно выразиться, народ. У них как – что-то подвинтилось в ДНК?

Куда интереснее меметическая теория. В ней носителем национального сознания (определяющего, допустим, любовь к свободе или привычку к рабству) признается не ген, а мем: единица культурного обмена. Но у нас «Меметическую машину» читал мало кто из выпускников даже профильных вузов.

Есть и совсем простое объяснение, состоящее в том, что власть, «элита», и народ, «быдло», к сегодняшнему дню разлились по никак не сообщающимся сосудам и элите просто насрать, что думает о ней быдло. Как говаривал один мой бывший друг, выбившийся в начальники, большая умница и такая же мразь, – «меня мнение нижних чинов не интересует». И гоняющему с мигалкой Никите Михалкову, а также гоняющему с мигалкой «знатоку» (всего и вся, полагаю) Михаилу Барщевскому, и гоняющему с мигалкой защитнику детей Павлу Астахову плевать, что там о них думают чужие, им главное – что думают свои. А свои думают – молодцы, чувачки, вошли в обойму, так держать! (А если быдло Астахова спросит, то Астахов мило ответит, что с мигалкой удобно парковаться у госучреждений – как он отвечал мне. А Олег Морозов вообще не будет отвечать, зачем он ехал с мигалкой в торговый центр «Четыре сезона», видеоролик о чем есть в рутьюбе – а на хрена? Быдло нужно резать либо стричь, как Пушкин учил! При этом все – кроме Пушкина – в курсе идеи из «Generation та», что дерьмом становишься не потому, что садишься в машину с мигалкой, а возможность сесть в машину с мигалкой появляется тогда, когда становишься дерьмом…)

Впрочем, мне интересно не только, почему не чешется элита, но и почему сидит на попе ровно народ. А сидит он, сдается, не потому, что поменял свободу на продовольствие (как в таких случаях спрашивает Путин: «А что, было что менять?»). И не потому, что, впервые обретя достаток, боится его потерять (хотя отчасти и так). Но потому, что получил и обустроил нишу личной жизни, на которую никакие власть или элита не накладывают лапу, создал персональное убежище Монрепо – и надеется отсидеться в нем в самую суровую зиму, гори она огнем.

Я недавно коллег с региональных радиостанций попросил нарисовать портрет их воображаемого слушателя. И получил в ответ: «Это Макс, ему чуть за 30, обожает 14-летнюю „японку“ с правым рулем, полным электропакетом и автоматом, все время возится с ней, ездит на пикники и в походы с палаткой, зовет „малышкой“» («Русское Радио», Комсомольск-на-Амуре). «Андрей, 38, сотрудник „Сургутнефтегаза“, зарплата 50 тысяч и выше, любит кино и бильярд, не пожалеет никаких денег на хороший дорогой кий, после работы сразу отправляется в бильярдный клуб» («Маяк Югра», Сургут).

И так далее.

То есть вы там, в вашей хрустальной вазе, – а мы там, в нашей банке. И пока вы нас не трогаете, мы вас не трогаем, а что будет потом, когда кончатся нефть и газ, но останется Сургут, лучше не думать, а вместо того раскатать еще партеечку в «американку».