В опровержение этого интеллигентского предрассудка наиболее важной статьей «Вех» можно назвать статью Семена Людвиговича Франка «Этика нигилизма». Тут сами за себя будут говорить его слова:
«…Русскому интеллигенту чуждо и отчасти даже враждебно понятие культуры в точном и строгом смысле слова (…) Это понятие основано на вере в объективные ценности и служении им, и культура в этом смысле может быть прямо определена как совокупность осуществляемых в общественно-исторической жизни объективных ценностей (…) Если из двух форм человеческой деятельности — разрушения и созидания, или борьбы и производительного труда — интеллигенция всецело отдается только первой, то из двух основных средств социального приобретения благ материальных и духовных — именно распределения и производства — она также признает исключительно первое (…) Социализм и есть мировоззрение, в котором идея производства вытеснена идеей распределения (…) Моральный пафос социализма сосредоточен на идее распределительной справедливости и исчерпывается ею; и эта мораль имеет свои корни в механико-рационалистической теории счастья, в убеждении, что условий счастья не нужно вообще созидать, а можно просто взять или отобрать их у тех, кто незаконно завладел ими в свою пользу (…) Дух социалистического народничества, во имя распределения пренебрегающий производством, доводя это пренебрежение не только до полного игнорирования, но даже до прямой вражды, в конце концов, подтачивает силу народа и увековечивает его материальную и духовную нищету».
Дальше у Франка самое интересное — глубочайшее проникновение в русскую психею: русский интеллигент не любит богатства, потому и не озабочивается его производством, любимый русский персонаж — и уже даже не интеллигентский, а общенародный — бедняк, юродивый, Иванушка-дурачок. Это как раз то, что увидел осуществленным в советском социализме гениальный Андрей Платонов. Но не забудем, что у Платонова его чевенгурцы — отнюдь не мирные пастушки, это террористы-расстрельщики. Потому что импульс такого бедняцкого настроения — враждебность, ненависть к миру.
Продолжим словами Семена Франка:
«Подводя итог сказанному, мы можем определить классического русского интеллигента как воинствующего монаха нигилистической религии земного благополучия (…) С аскетической суровостью к себе и другим, с фанатической ненавистью к врагам и инакомыслящим, с сектантским изуверством и с безграничным деспотизмом, питаемым сознанием своей непогрешимости, этот монашеский орден трудится над удовлетворением земных, «слишком человеческих забот о едином хлебе».
Из сказанного ранее самим же Франком ясно, что с таким мировоззрением и с такими аффектами никакого земного преуспеяния быть не может, никакие «хлебы» не появятся. Франк в приведенных словах описал большевика — как предельный тип русского интеллигента и, более того, «большевизм» как некую потенцию русской жизни вообще.
Что говорят «Вехи» сегодняшнему сознанию? В чем они неизбежно устарели и в чем продолжают быть актуальными? Изменился, конечно, тип интеллигента — из его мировоззрения испарилось народничество, поскольку в большевицком режиме интеллигенты сравнялись страданиями с народом, вместе сидели в ГУЛАГе. Господствующим типом интеллигента стал профессионал интеллектуального труда, и, безусловно, изменилось интеллигентское отношение к культурной элите, ставшей в позднесоветские застойные времена чем-то вроде властителей дум. Это что касается советской пореволюционной истории.
Что же сейчас, в постсоветском пространстве и времени? Есть тут место для «Вех»?
Парадоксально, но именно сейчас начинает обретать значение тот вопрос, который «Вехи» не посчитали главным — вопрос о характере российской власти. В начале 90-х годов она опять попала в руки интеллигентов, хотя бы и иного мировоззрения, и опять в стране наступила анархия. Сейчас анархии нет, власть сильна. Но она, будучи в глубине плодом советского, а тем самым радикально-интеллигентского (в смысле «Вех») воспитания, уже с новых высот и в новой обстановке занимается всё тем же распределением, а не производством, распределением неравномерным, конечно: низам немножко, верхам — очень много. Проблемы российской истории не решены, русская жизнь протекает не в оптимальном режиме. Поэтому кризисы неизбежны, покоя нет и не будет.
Source URL: http://www.svoboda.org/articleprintview/1510033.html
Читать дальше