Не обязательно враждебные, иногда — вполне даже и дружественные. Но — чужие.
Помню, как поражались «политики» в Киеве и в Москве, когда в самый разгар «газовой драки», на фоне жесточайшего информационного противостояния, «дорогие расеяне» вместе со «щирыми украинцами» дружно голосовали на «Евровидении» то за, Господи прости, Диму Билана, то за норвежско-белорусского Рыбака. Да какая разница?! Все — свои…
Этого, извините, ни одной границей не перешибешь: люди, по сути, говорят на одном языке, верят в одного Бога, у всех везде родственники проживают. Один язык, одна территория, один Бог. Это единый народ, вообще-то. Короче, одна страна. Никуда от этого не денешься…
А если есть одна страна, значит, у этой страны обязательно должна быть столица, по-другому не бывает.
И вполне естественно, что за жизнью этой столицы регионы довольно пристально наблюдают. И удивляются: москвичи, мол, стали какие-то другие. Злые. Жесткие. И безо всяких раньше присущих этому великому городу старомосковских интеллигентских соплей. Научившиеся — небывалое для советской Москвы дело, кто в армии служил, тот поймет, — действовать солидарно. Поддерживая друг друга иногда даже в ущерб собственным интересам (нет, без особой благотворительности, конечно, но — все же, все же).
Давно уже заметил, часто бывая в командировках и на рыбалках и в старые, и в нынешние времена, резкий рост взаимных земляческих чувств: помочь при заселении в гостинице, порекомендовать, даже если не просят, хороший ресторан — «самый лучший в этой жопе мира». Где бы, извините, эта «жопа мира» ни располагалась — хоть в Париже, хоть в Лондоне или Вашингтоне. Пригласить в компанию, если видишь, что земляк один и откровенно скучает. Просто поддержать…
Это, на самом деле, не я придумал. Это народное творчество фанатов моего любимого столичного «Спартака», быстро подхваченное сторонниками других московских клубов: «Наш город — ваша столица!»
Да, наверное, это очень высокомерно, соглашусь. Но означает это только одно: столица с точки зрения «психологии масс» — это всего-навсего «вектор общенационального тренда».
И не только для «русского мира». Этот закон — общий, общечеловеческий.
А значит, вы через какое-то время станете в чем-то похожими на нас. В конце концов — один народ, никуда от этого не денешься.
Судьба.
Глава 6. Война, на которой мы живем
Удивительно, но об этом нам напомнила экономика.
Точнее — ее демографическая составляющая. Которая, зараза такая, весьма убедительно показала, что наивысшей ценностью государства Российская Федерация является ее собственный народ. Без которого, оказывается, не имеет никакой цены и вся гигантская территория со всеми полезными ископаемыми: без государства, а, значит, без народа, как опытным путем начал догадываться отечественный бизнес, — толку от этого богатства никакого. Просто отберут, отдарившись, в лучшем случае, бусами для аборигенов и виллой в Майами для одного-двух вождей.
Обидно, знаете ли, но наши бизнесмены — хищники на этой земле отнюдь, извините, не единственные. Есть и покруче динозавры. Сожрут — и не постесняются. Опыт показал.
А для того, чтобы не отобрали, народ должен быть сильный и многочисленный. И переживать за отечественный бизнес должен, как за свой собственный.
А со всем этим, как известно, траблы.
И народа у нас, как выясняется, маловато, и — чего уж там греха таить — качество его херовато.
В том числе и качество его, народной, жизни.
Ну, а то, как этот народ относится к своему же бизнесу, убедительно доказала радостная для миллионов российских болельщиков победа скромного французского «Осера» над нафаршированным газпромовскими деньгами «Зенитом»: вот и поди, сделай для этих людей что-то хорошее.
Однако — приходится. Потому как бизнесу нужна и сильная твердая власть, способная отстаивать, в том числе, и его интересы перед обществом. А такая власть невозможна без сильного, плодовитого и, простите, сытого народа.
Такой вот, блин, общественный консенсус вырисовывается.
Просто нас — чудовищно мало на такую гигантскую и такую богатую всей практически таблицей Менделеева территорию. И не в последнюю очередь поэтому квалифицированный, сытый и умелый работник, желательно в репродуктивном возрасте, становится объективно высшей ценностью экономики государства.
А экономика — это еще далеко не все государство и не все общество, а для общества квалифицированный работник вполне равноценен своему неработающему и немощному отцу: мы же все-таки люди, а не звери, в конце-то концов.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу