Мина Полянская - 'Я - писатель незаконный' (Записки и размышления о судьбе и творчестве Фридриха Горенштейна)

Обычная кальвинистская Женева была для него тягостной. Повседневная партийная работа, от которой подчас изнемогаешь, но которая необходима. В Карлсбаде больше стиля чем содержания. От такой красивости тошнит, как от меньшевизма. И климат не постоянный, с резкими и быстрыми переменами погоды, впрочем, доктор Леман, тот самый, который лечил еще Крупскую в Крыму, говорил, что Карлсбад, особенно горячие щелочные источники, вытекающие из трещин гранита (Нейбрун - температура - пятьдесят пять и четыре десятых градуса, Кайзербрунер - температура - тридцать семь с половиной, Нульбрунер - пятьдесят один, Маркбрунер - сорок семь с половиной), очень полезны. Также при женских болезнях полезны холодные минеральные источники - питье и ванны, но Ильичи предпочли Баден-Баден, и вообще Германию, к которой Ленин питал давнюю симпатию, и где был известен как герр Манин.

Однако советской делегации Карловы Вары понравились. Они даже из минеральных источников попробовали, довольно, кстати, противных на вкус, и накупили всевозможных безделушек - слоников и бравых солдат Швейков (...) из карлсбадской углекислой извести. Посетили, конечно, и богемский стекольный завод, на самом деле - немецкий. И долго разглядывали образцы рюмок, подаренных сильными мира сего, долго стояли перед рюмкой Черчиля, сделанной прочно-изящно, поулыбались у рюмки Хрущева, на которой был какой-то затейливый глупенький орнамент, и с серьезным видом реагировали на рюмку Сталина, особенно конечно министр - глава делегации. А члены делегации, личности прогрессивные, заодно отдавали дань, тем более, надеясь на согласие в вопросе работать над балетом "Шаг вперед, два шага назад".

- Как все-таки красиво, - сказал министр и указал на рюмку, - она невольно выделяется своей разумной простотой, наподобие сталинской книги "Марксизм и национальный вопрос".

- Да, - пробормотал композитор и подумал: - Не намекает ли министр на создание балета по книге Сталина "Марксизм и национальный вопрос"?

(Я уже говорил, что либретто у Мухерзона именно таково, поэтому композитор пригласил именно Мухерзона. У меня складывалось впечатление, что идея балета принадлежала именно Мухерзону, а вовсе не композитору).

Вообще, было решено разомлевшим от пива министром о балете поговорить с Михаилом Андреевичем и постараться его убедить. Действительно, вскоре по возвращению в Москву начались репетиции, правда, закрытые, то есть на них посторонних не допускали, хоть несколько особо пронырливых посторонних музыкальных критиков и журналистов все-таки проникли.

Поползли слухи о каком-то суперноваторстве. Работали с энтузиазмом, часто оставаясь на репетициях допоздна, а в свободное время солист и солистка по совету композитора и балетмейстера засели за ленинские книги, особенно за "Шаг вперед, два шага назад", однако этим не ограничились. Солист заявил, что для того, чтобы станцевать Ленина, он должен знать о нем все. Так же и жена его - солистка должна все знать о Крупской, чтобы станцевать Крупскую.

Впрочем, эта идея кажется была подброшена Мухерзоном, взявшим, напоминаю, псевдоним Мухаслон, хоть и думал взять псевдоним - Николай Женин, тем более что Мухерзон, высланный в Казань, некоторое время работал в казанском ленинском архиве. Так вот, благодаря авторитету и общественному влиянию, солист добился доступа в такие архивные дебри, куда до него не ступала рука человека, а за широкой спиной солиста туда проник и Мухерзон-Женин.

Боже мой! Какие пикантные мелочи открылись их взору. История потери Надей девственности во время лечения в Евпатории еще не самая пикантная. Вот какой ошибкой оказалось разрешение власти заглянуть поглубже в уголок Ленина и его жены.

Вообще личные уголки вождей - наиболее хранимая государственная тайна. Недаром в своих мемурарах Крупская (Ленин мемуаров не писал) тщательно избегала всего, что позволяло заглянуть в уголок Ленина. Я думаю, существовали такие личные уголки, наподобие "Абдулки" или Леночки, куда они друг к другу не заглядывали, несмотря на общее откровенное товарищество. Как писал В. В. Вольский-Валентинов, дом должен оставаться домом, у которого окна плотно закрыты ставнями, то есть наружу выдавалось только нужное и полезное.

Конечно же, вскоре власть опомнилась и важную роль сыграло (...) письмо в оргинструкторский отдел ЦК информатора Михаила Маршакова, известного создателя ленинианы. Отдел ЦК, сообщает в своих мемуарах "Памятные записки" Лазарь Моисеевич Каганович, такими информаторами давно пользовался. Такие информаторы, подбираемые нами, в большинстве квалифицированные работники, и среди таких информаторов тридцатых годов Каганович называет драматурга Виль Блюцинковского, который старательно и трудолюбиво исполнял свою партийную обязанность информатора оргинструкторского отдела ЦК, одновременно занимаясь литературой. Таким же сознательным, трудолюбивым информатором шестидесятых - семидесятых годов был одновременно занимающийся литературой, главным образом ленинианой, Михаил Маршаков, о нем ниже и в другом месте. Тут же скажу, что Михаил Маршаков во-первых, был обижен, что его не привлекли к ленинскому балету, а привлекли какого-то Мухерзона, человека с подмоченой репутацией, а во вторых, его, Михаила Маршакова, в хранилище особого архива не допускали, а солиста - допустили, и вместе с ним туда проник Мухерзон - личность не заслуживающая политического доверия.