Дмитрий Губин - Русский рулет, или Книга малых форм. Игры в парадигмы (сборник)

У художественной литературы несколько функций. Первая – создание иной реальности. То есть книга – лучший наркотик. Эффективный, недорогой и почти без вредных последствий. Вторая функция – создание культурных кодов, системы распознавания «свой – чужой», позволяющая людям, которые в восторге от романов типа «Как я влюбилась в начальника», чувствовать родство душ.

Хотите научиться жизни? Читайте глянцевые журналы. Хотите научиться профессии? Читайте профессиональную литературу. Хотите узнать, как устроен мир? Читайте научно-популярную литературу.

2011

Октябрьский переворот, больше известный как Октябрьская революция, надолго пропитал нас революционными страхами.

У меня много работы.

В восемь утра я сажусь за компьютер.

С десяти идут звонки от знакомых, которым я пытаюсь поделикатнее объяснить, что заканчиваю книгу, дописываю последнюю главку.

«Про что главка?» – интересуются знакомые.

«Она называется «Интеллигенция и революция»», – обреченно вздыхаю я.

«Обреченно» – не потому, что мне начнут напоминать о текстах с таким названием, написанных сто лет назад Александром Блоком или Петром Струве, но потому что скажут примерно следующее.

«О, ты тоже думаешь, что в России революция возможна?»

«А когда, ты думаешь, в России революция возможна?»

«А ты думаешь, из России нужно валить прямо щас?»

Я не то чтобы не понимаю этих вопросов. Я их как раз отличнейше понимаю. В России всегда ждут трагических перемен, а современные революции в арабском мире доказали, что эти перемены возможны, причем там и тогда, где и когда их не ждали. Но я дописываю текст совсем о другом.

Во-первых, о том, что интеллигенция – это очень российский класс, который, ненавидя и издеваясь над российской властью, все же именно эту власть обслуживает, поскольку является ее порождением.

Во-вторых, о том, что революция является для российской интеллигенции неким фетишем, ибо она либо все потрясающе изменит, либо ужасающе изменит.

В-третьих, о том, что для интеллектуала – в отличие от интеллигента – вопрос о желательности революции в России вообще не стоит. Для интеллектуала стоит вопрос о том, что может изменить российскую матрицу, являющуюся, говоря научно, матрицей патримониальной автократии, а говоря по-простому, матрицей самодержавия, вертикали власти, или чего еще, когда страной правит единственный человек, называйся он царь, генсек или президент.

И революция, восстание – здесь только один из возможных теоретических инструментов.

«Но ты хочешь революции?» – спрашивают, выслушав меня друзья.

Я усмехаюсь.

Я не хочу бунта.

2011

Среди главных страшилок, бытующих в современном русском сознании, две главных таковы: нельзя допустить развала страны и нельзя допустить, чтобы случилась революция.

Это весьма иррациональные страхи. Начнешь расспрашивать: а чем так пугает революция, – получишь в ответ: это жертвы, насилие, кровь. Вам что, снова хочется большевиков, ЧК и гражданской войны?

Позвольте-позвольте, если вам со школы вдалбливали про октябрьскую революцию, это не значит, что революция действительно имела место! Вот в феврале 1917-го – тогда да, именно революция, коренное социальное переустройство при участии, что называется, широких масс. И жертвы у февральской революции, верно, были, они покоятся на Марсовом поле в Петербурге. А в октябре – это не революция, а устроенный большевиками переворот, арест правительства, разгон Учредительного собрания, террор, концлагеря, заложники, расстрелы… Вот большевистский переворот был действительно кровав – в отличие от буржуазной революции. И революция 1991-го в России не была кровавой. И европейские революции тех же лет – за исключением румынской и югославской – не были кровавы. В общем, с революциями имеются варианты, это при контрреволюциях вариантов нет, там насилие и трупы всегда.

Примерно то же с целостностью территорий. Чехословакия на наших глазах распалась на Чехию и Словакию – что, кому-то стало хуже жить? Советский Союз развалился – да, кому-то стало жить и хуже, но что-то никто не рвется обратно.

Отчего же тогда эти два жупела так яростно внедряются в наше мышление?