Никола Бональ - Толкиен. Мир чудотворца

Хайдеггер (120) Хайдеггер, Мартин ( 1889-1976) — немецкий философ, один из основоположников немецкого экзистенциализма. писал о забвении, уготованном всякому живому существу, а Ренан (121) Ренан, Жозеф Эрнест ( 1823-1892) — французский писатель и философ. создал образ пурпурного савана, под которым покоятся усопшие боги. Нерваль, небезызвестный Laudator temporis acti (напомним — Воспевающий былые времена) в нередко свойственном ему состоянии души сокрушается о том, чего нет и чему уже не быть никогда:

«Так, не вдруг уничтожили они, разорвав в клочья, вечную память о красоте, и народы, постепенно обессилев, утратили и стремление к совершенству».

Итак, как явствует из сказанного выше, упадку подвержены не только люди, но и боги с героями, а если вернуться в мир Толкиена, то не–люди: ибо те же Валар, боги, или духовные сущности, один за другим покидают этот мир и уходят в Валинор; те же эльфы, в конце «Властелина Колец» отходят в Серебристую Гавань, а оттуда — на Заокраинный Запад. Что до гномов и хоббитов, их не так уж много, к тому же и те, и другие таятся от Громадин. Так что остаются только люди с их «странными качествами», а Толкиен их откровенно недолюбливает, поскольку они больше других детей Илуватара подвержены тлетворному влиянию Мелкора, которого Саурон, утвердивший свое могущество над нуменорцами, называет не иначе как избавителем.

Антропофобия Толкиена особенно явственно ощущается в сумеречных видениях, где люди остаются единственными актерами на сцене, именуемой Средиземьем. Так, в конце «Сильмариллиона», в главе «Кольца Всевластья» он пишет, что «люди росли числом и все больше обращались ко злу… И Саурон в тайне надеялся, что Валар, сокрушив Моргота, снова забыли про Средиземье».

Упадок ощущается даже во «Властелине Колец». С одной стороны, единственный в Братстве Кольца, кто совершает одну роковую ошибку за другой, так это человек — Боромир. С другой стороны, среди людей становится все меньше достойных воинов. Так, на поле решающей битвы выходят всего лишь несколько тысяч ратников, которым, по плану Арагорна, предстояло отвлечь внимание врага от хранителя Кольца. У врага же на службе куда больше человеческих ратей, чем у Гэндальфа с Арагорном. А единственными достойными представителями других народов — эльфов и гномов — выступают, соответственно, только Леголас и Гимли. И это — лишнее доказательство того, что канули в Лету те героические времена, когда нолдор и гномы сражались бок о бок против «проклятья Мандоса». И если причина тому — грехопадение людей, то знамением упадка и наступления сумерек служит рассеивание народов, созданных воображением Толкиена и его предшественников.

Первыми со сцены уходят Валар — как пишет Толкиен в «Сильмариллионе», «затем, чтобы вернуть свет и укрепиться на земле своей».

И это вполне соответствует понятию «deus otiosus» — «праздного бога», чей образ проходит красной нитью через все творчество уже упоминавшегося нами Мирчи Элиаде. Под deus otiosus подразумевается бог, отринувший людей со всеми их чаяниями. В определенном смысле он напоминает ницшеанского «мертвого бога». При этом если понятие «мертвого бога» соответствует исчезновению бога в иудео–христианской морали, оно также близко понятию удаления и молчания богов, о чем говорили европейские мыслители, черпавшие вдохновение в древнегреческой культуре.

Стало быть, Валар — те же самые del otiosi, «праздные боги», отдавшие Средиземье на попрание Мелкору, князю мира сего, что только укрепило его могущество. Впрочем, он сам нарек себя таковым, а другие боги даже не пытались этому воспротивиться; пожалуй, один только Тулкас, бог силы и войны, дальний родственник Марса и Тора, возгласил тогда:

«Восстанем же разом! Разве не слишком долго почивали мы на лаврах и разве не обрели прежнюю силу? Неужто какой–то одиночка сможет сокрушить нас, как когда–то?»

Точно так же и Йаванна вопрошает Валар:

«Неужто оставим мы земли, что им предназначены, на запустение, дабы зло воцарилось там вовеки? Неужто бросим их во тьме, а сами останемся под светом? Неужто позволим, чтобы боготворили они Мелкора как повелителя своего, тогда как Манве по–прежнему восседает на вершине Теникетиля?»

Похоже, Валар, если воспользоваться терминологией, принятой в системе физического воспитания, более слабые и менее достойные соперники перед лицом Мелкора. снискавшего своими «забавами» любовь и почтение части рода человеческого. Слабость Валар ощущается уже в начале «Сильмариллиона». В самом деле: ведь «Мелкор превосходил прочих Айнур и в знании, и в силе… Разлад в душе Мелкора переродился в смятение, из коего возникла новая тема; звук борьбы все нарастал и, в конце концов, сделался столь пронзительным, что многие Айнур, смутившись, перестали петь, и тогда–то Мелкор восторжествовал над ними».