Валентин Фалин - Конфликты в Кремле. Сумерки богов по-русски

Мир полон парадоксов. Японцы-самураи и нем­цы-тевтоны стали лучшими на свете торгашами, а евреи — воинами. Мы, коммунисты, если хотим управлять действительно великой и процветающей державой, обязаны стать торгашами. Станем — тог­да раскрепощенная энергия народа сдвинет горы.

Г. Писаревский, В. Фалин

Согласно анализу ЦРУ, в случае падения Горба­чева ВВП СССР возрастет за 1989—2000 гг. на 1,7%. В случае его победы он возрастет на 2,6%. Если же будет сохраняться нынешнее равновесие с консерва­торами, прирост составит 1,8%.

Кое-кто предвидит крах СССР (Джуди Шетон в недавнем очерке). Все потому, что СССР не распо­лагает якобы финансовым кредитом и переживает напряженнейший момент серьезного бюджетного кризиса, что якобы исключает возможность соблю­дения обязательств по выплатам. Другие полагают, что западные страны (в случае их сотрудничества с Москвой) лишь финансировали бы часть внуши­тельных советских военных расходов.

Инфляция рубля такова, что он утрачивает всякое практическое значение для советского гражданина. Что касается настоящего краха, многое зависит от того, когда Горбачев отважится провести реформу цен. Реформа эта должна была состояться до 1990 г., но была отсрочена. Советские сознают, что находят­ся на грани экономического коллапса. Они намере­ны испробовать новые пути, кроме джойнт венчурс и займов. Они хотят знать, как можно стимулировать труд на производстве, как делать бизнес. Поэто­му они испытывают потребность в подготовке и пе­реподготовке руководящих экономических кадров, расположенных и ориентированных на сотрудниче­ство с Западом. Подлинный дефицит бюджета суще­ственно превышает объявленный — 30% ВВП, что втрое превышает показатель США. Долг западным банкам и правительствам составляет 42 млрд. долла­ров. В банках осела огромная масса вынужденных сбережений, вынужденных, поскольку покупать — нечего. Этот денежный избыток обладает огромным инфляционным потенциалом. Цель Горбачева — привлечь западные, как частные, так и правитель­ственные, капиталы с тем, чтобы финансировать ими импорт потребительских товаров и техноло­гии. Но русские должны дать полную гарантию того, что они хотят провести (в еще большей мере, чем это обещано Горбачевым) две важные реформы: серьез­но сократить военные расходы и обеспечить конвер­тируемость рубля.

Даже учитывая, что задолженность социалисти­ческого блока Западу составляет добрых 170 млрд. долларов, эти люди усматривают в джойнт венчурс будущую модель экономических отношений, хотя сознают, что очевидным препятствием явля­ется неконвертируемость рубля (трудности с вы­возом прибылей). Русские, полагают умеренные оптимисты, расположены к тому, чтобы в средней перспективе сделать рубль конвертируемым, но взамен они хотят стать (по нашему мнению, спра­ведливо) признанными членами мирового эконо­мического сообщества и его отдельных институтов (ГАТТ, МВФ), а также стремятся добиться от Ва­шингтона, Европы и Японии статуса наибольше­го благоприятствования.

Советская экономика не оправится до конца сто­летия: понадобятся крайние усилия, дабы заменить чем-либо заснувшего медведя. Но экономический кризис уже сегодня побуждает СССР сократить военные расходы, составляющие 17% ВВП против 6,5% США. А это будет, безусловно, способствовать повышению международного престижа перестрой­ки и созданию более спокойного мирового клима­та, в условиях которого горбачевские реформы (при помощи извне) смогут выжить.

Югославия, Венгрия, Польша быстро эволюци­онируют в направлении отказа от плановой сис­темы в экономике и диктатуры пролетариата. Сти­мул к тому, чтобы порвать с прошлым, исходит из Москвы. В Югославии, Венгрии, Польше мно­гие считают, что социалистическая модель сейчас слишком обветшала, чтобы надеяться на рефор­мы, и полагают, что ее следует заменить более демократической, с введением рыночной эко­номики. Эти идеи пускаются в оборот с целью привлечь иностранную помощь, но, как бы то ни было, политическая реальность уже быстро разви­вается в этом направлении. Политическая пере­тряска стимулируется экономическим кризисом. Наиболее мыслящие руководители знают, что тех­нологический разрыв между погрязшими в долгах и дезорганизованными экономиками Востока, с одной стороны, и Запада — с другой, увеличи­вается из года в год. Сегодня сателлиты Моск­вы не могут рассчитывать на какую-либо помощь от советской промышленности. Кое-кто опасает­ся сползания на уровень третьего мира: в Румы­нии, например, налицо все симптомы этого, а в Югославии уже проявляются первые социально-политические признаки. Посредством политичес­ких уступок (например, Польша) власти пытают­ся побудить оппозицию разделить бремя наименее популярных экономических мероприятий. Таким образом (например, Венгрия), демократизация и модернизация происходят одновременно. В Венг­рии власти предлагают государственные предпри­ятия в аренду иностранным предпринимателям и официально разрешают образование политических партий, многопартийность. В Польше при либе­рализации экономики легализируется «Солидар­ность» и разрешаются свободные выборы в Сенат (35% мест зарезервировано для оппозиции). Все это происходит при вполне очевидном стимуле со стороны Горбачева. Горбачев дал понять восточ­ным союзникам, что они сами должны искать свои пути к политической стабильности и экономиче­ской жизнеспособности. Вероятно, на междуна­родной арене Венгрия может позволить себе боль­шую мобильность (нейтралитет австрийского толка). Что касается Польши, там ситуация разви­вается, безусловно, гораздо медленнее, учитывая стратегическое значение ее территории для Орга­низации Варшавского договора (необходимый тыл для снабжения войск, расположенных в Вос­точной Германии). Комбинируя политико-эко­номические реформы с иностранной помощью, социалистические режимы, видимо, должны ста­билизироваться: так думают их лидеры. Так же считают и западные немцы. СССР побуждает ФРГ к тому, чтобы играть стабилизирующую роль на Востоке, поощряя расширение немецкого влияния в Варшаве, Белграде и Будапеште. ФРГ не разде­ляет тезис американских консерваторов («пусть они плавают в одиночку») и полагает, словами мини­стра иностранных дел, что Германия должна сде­лать все от нее зависящее, чтобы реформы про­ходили мирно, ибо, если утратить контроль над этим процессом, есть опасность самого настояще­го взрыва. Те, кто не доверяет Горбачеву, счита­ют, что налицо реальная опасность того, что нем­цы быстрее эволюционируют в сторону Востока, чем другие страны, дезорганизуя единую полити­ческую акцию Запада и создавая проблемы в пла­не обороны (Германия против модернизации ра­кет ближнего радиуса НАТО и в этом полностью соответствует чаяниям Москвы). Германия заклю­чила больше всего соглашений о джойнт венчурс с СССР (20 в 1988 г.). Однако позиция Горбачева, как представляется, оправдывает действия немцев. 29 марта, беседуя с венгерским премьером Тро­сом, советский президент официально отказался от Доктрины Брежнева, заявив, что «будут при­ведены в действие гарантии того, чтобы никакая внешняя сила не могла вмешаться во внутренние дела социалистических стран». В соответствии с этими новейшими и по-своему революционными теориями Горбачев пока не оказал реформаторс­кого давления на ГДР, Чехословакию, Болгарию, Румынию — страны, где по-прежнему царствует сталинизм. Но, по мнению многих наблюдателей, именно мировые политические и экономические реальности, скорее чем давление со стороны Гор­бачева, вынудят правительства в Восточном Бер­лине, Праге, Софии и Бухаресте изменить что-либо.