Валентин Фалин - Конфликты в Кремле. Сумерки богов по-русски

После несчастливого обсуждения на Политбюро темы секретных протоколов к советско-германским договорам 1939 года я попытался взять крепость в обход. Криминалистическая лаборатория Москов­ского уголовного розыска согласилась выполнить экспертизу, чтобы установить, изготовлены ли тек­сты договора о ненападении (оригинал сохранился) и секретного протокола к нему (тогда он был извес­тен лишь в фотокопии, пришедшей к нам с Запада) на одной или разных пишущих машинках. Заключе­ние гласило: тексты имеют идентичный шрифтовой почерк. Практически исключалось, что копия про­токола могла быть продуктом фальсификаторов: тех­нические средства сороковых годов не позволяли так безупречно подделывать документы.

Докладываю о результатах исследования М. Гор­бачеву. «Думаете, вы сообщили мне что-то но­вое?» — отрубил генсек и тут же удалился. Мой спон­танный комментарий услышал присутствовавший при сем и озадаченный не меньше меня А. Яков­лев: «Оригиналы протоколов сохранились, и Горба­чев их видел». Для себя же я еще засек — вот что таится за намеками знакомых работников Общего отдела: «Будет команда, и многим загадкам найдут­ся в наших архивах отгадки».

«Единожды солгавши, да кто поверит». Никто не поручится, что секретные протоколы 1939 года были единственным уклонением М. Горбачева от истины. Где еще мы стали невольными сообщниками обма­на? Ради чего от нас требовали изменять самим себе? «Новые русские» и обслуживающий их пропаганди­стский аппарат всегда держат наготове универсаль­ный штамп, проставляемый на всех «почему», каса­ющихся также перестройки: скудоумная политика, ханжа кормчий были продуктом и проклятьем про­гнившего режима. Куда уж проще и ясней.

Спор вокруг фактов и на базе фактов не в каж­дом случае выявляет общий знаменатель, но почти всегда делает стороны более сведущими. Полемика лишь уводит от сути, распаляя конфронтацию. По­этому ограничусь констатацией: не снимем идеоло­гически тонированные очки, не прекратим присте­гивать к каждому факту партийный билет, прав­ды не познаем. Оставаясь с правдой на ножах, не извлечь нам уроков из происшедшего, без которых еще труднее вырываться стране из нынешней тря­сины. История не дань моде, не угождение вкусам, не уступка окрику и силе. Она лишь в том слу­чае станет «знанием» и «информацией», что долж­на была бы означать в точном переводе с греческо­го, если безоговорочно будет пониматься как дань фактам и только фактам.

Среди первых решений состоявшегося в 1989 го­ду съезда народных депутатов СССР было учрежде­ние комиссии, которой поручалось разобраться с договорным наследством предвоенной поры. Ини­циатива исходила от прибалтов. Они требовали яс­ности, о чем же в канун утраты Литвой, Латвией и Эстонией государственной независимости судили- рядили за их спиной Риббентроп и Молотов, Гит­лер и Сталин. Вместе с тем было очевидным, что экскурс в прошлое не ограничится Прибалтикой. Близилось полвека с момента, как война охватила весь европейский дом. Десятки миллионов жизней поглотила она. Материальные и духовные потери подсчету вообще не поддаются, да их по-серьезно­му и не подводили.

Уловив настроения депутатов, М. Горбачев не рискнул принародно повторить экзекуцию над правдой, как за два года до этого на Политбюро. Он делегировал в комиссию А. Яковлева в каче­стве председателя и меня его заместителем, что­бы, если не удастся утопить суть в словопрениях, изыскать соломоново решение. Не очень хоро­шо представляю себе, что под таковым видел ге­неральный. На мой взгляд, соломоновым итог мог получиться лишь при одном условии — если ко­миссия не будет припадать ни на правую, ни на левую стопу или придавать современным между­народным понятиям обратную силу. Следователь­но, ее заключение должно было отразить не про­сто правду, но всю правду, не оторванную от ко­ординат реального времени и пространства.

Опускаю прелюдию, которой, видимо, было не избежать, пока члены комиссии не перезнакоми­лись между собой. Не стану пересказывать взаим­ные претензии и обиды, что выплескивались уша­тами и должны были оглушить членов комиссии, настроить их на бесповоротно нигилистскую вол­ну. Многими отрицалось за СССР право на защиту своих интересов. Изгою не дозволялось претендо­вать на равные с другими членами международно­го сообщества нормы. Кругом он был виноват, даже когда был прав. Постепенно, однако, страсти улег­лись. Эмоции перестали забивать рассудок. Ре­шено было создать небольшую рабочую группу и, таким образом, от сравнения голосовых данных за­няться систематизацией сведений о событиях, ко­торым предстояло дать принципиальную оценку.