Виктор Лихоносов: Волшебные дни: Статьи, очерки, интервью

Дальше он приводит примеры борьбы за Советскую власть, вспоминает о гибели революционного отряда под станицей Ханской и о расправе белогвардейцев над невинной женщиной.

«В первых числах сентября 1918 года велись массовые аресты советских активистов и семей отступивших красноармейцев. Было объявлено: пять человек будут повешены на станичной площади. В числе подлежащих казни был отец красногвардейца Бекетова, павшего в бою с корниловцами и похороненного на станичной площади, и жена известного активиста Севастьяна Бондаренко. Когда об этом узнала мать Севастьяна, она решительно заявила своему мужу, что пойдет в правление и заявит, чтобы ее повесили вместо невестки, имевшей шесть душ малолетних детей. Старик со слезами ее отговаривал, но она немедленно отправилась в правление. Белые власти проявили «великодушие»: жену Севастьяна освободили, а мать повесили. Казнь совершили публично, на площади. Сейчас в дни праздников собираются школьники, жители станицы, выступают с трибуны ораторы, и никто никогда не упомянет о тех, кто пострадал за новую власть. В общем, память об этих жертвах стерта. А те, кто был расстрелян? Их немало. Но где их фамилии?

Вопрос о памяти жертв я неоднократно поднимал перед руководителями, но они проявляют ничем не оправданный консерватизм: дело, мол, серьезное и так просто его не решают».

Действительно — так просто ничего не решается. Но ведь уже после Отечественной войны минуло сорок лет, а после гражданской более шестидесяти лет! Сколько жда гь?

Не решали, значит, «так просто» и прежние руководители.

Статья, жалоба могут повлиять на местные власти станицы Ханской, да кто поручится, что в других точках не останется все так же, как и было? Почему, воскликну я с гневом, почему нужно всегда выводить на чистую воду кого‑то персонально и почему, когда устраивается разгон одним, другие, столь же халатные, полагают, будто их это не касается? Авось пронесет?!

А потому, что в какие‑то годы возникла уверенность: за это не накажут! Выполним‑де планы по урожаю, и нам все простится. И хотя вышли новые строгие постановления, хотя письма граждан стали еше требовательнее, инерция злополучной уверенности в безнаказанности еще цветет кое — где махровым цветом.

Что же делать, как нам распрощаться с жалобами на одни и те же грехи?

Впору сказать несколько слов о кадрах в культуре, а скорее — о кадрах обществ по охране памятников.

Встречались ли вам в путешествиях работники — хранители, которые все знают о своих родных уголках и мгновенно передают вам не просто знания, но всю душу своей любви, памяти о наследстве отцов и дедов? Да, высокая душа светится в их глазах. Они поистине вдохновенные, культурные люди, наделенные «зрением духовных очей». Плодами рук своих, ума и души они подвигают нас к восприятию красот нетленных, к благодарности и золотым воспоминаниям. За годы долгой любви к творениям простых и великих соотечественников они как бы впитали, переняли лучшие их черты и с трепетом стараются внушить нам: вот кому мы обязаны подражать. Они с младых ногтей учились, схватывали на лету все умное, благородное и не перестанут совершенствоваться до конца дней своих. Отзывчивости их, простодушию нет границ. Они, порою никому не известные, заочно дороги миллионам и миллионам сограждан, спешащих к радости познания своей земли. Но вот казус — всегда ли и хорошо ли храним мы их? Можно ли беречь, прославлять отечественные драгоценности, не оберегая и не возвышая самих хранителей, причем наиболее ревностных, замечательных мастеров? Преступно, когда самые‑то лучшие оказываются не у дел и не в чести. Ни к чему им формальные поклоны. Они нуждаются в недвусмысленной горячей поддержке, чтобы успеть еще что‑то принести на алтарь памяти народной. Зачем огромные их силы переводятся на волокиту с равнодушными «ответственными» товарищами? Не проще ли раз и навсегда отдать им все карты в руки? Партия призывает нас дорожить талантами.

Кто же им мешает? Ответ давно найден. Работники, которые вас выслушивают, все запишут, притворно согласятся, проводят до дверей со словами «будем думать вместе», но ничего, ничего не сделают. О, они теперь не осмелятся напрямую бранить вашу историческую страсть. Правда, прикрывая свое безделье, они изнуряют энтузиастов абстрактными нападками: «Кое‑кто у нас еще вздыхает по патриархальщине…» Слова

А. С. Пушкина воспринимаются ими как очередное забавное высказывание гения, в котором, к счастью, нет их фамилий. Давно, мол, сказано, и не о нас. Слова же вещие: «Дикость, подлость и невежество не уважают прошедшего, пресмыкаясь перед одним настоящим». Пора бы стыдиться им своей дикости. Значит, есть в том «ответственном» человеке что‑то нравственно испорченное, уродливое; есть наплевательство не только на прошлое, но и на заслуги нынешнего дня. (Ниже мы покажем, что это так.) Это своего рода неполноценность. И пора во всеуслышание спросить: почему периферийные общества по охране памятников сплошь да рядом возглавляют фельетонные люди? Почему кое — где таится мнение, что охраной памятников ведали и будут ведать кадры… какие попало? Подобные кадры не выдержат экзамена по родной истории даже на тройку — до того они в этом отношении малограмотны. В районах они рассаживают своих духовных близнецов, то есть вовсе бездуховных. «А где же мы вам возьмем лучше?» — слышал я не раз. Смелая отговорка. Лучшие ходят мимо. Ог лучших избавились руководители удивительно низкого уровня культуры. На их место присланы те, кого «некуда было больше приткнуть». Однажды не подумав о кадрах, город, село ищут потом причины для оправдания: «Где мы вам возьмем лучших? Зачем вам старина?» — и т. п. Но если на глазах ревнители один за одним покидают президиум общества в знак молчаливого протеста, то кто же и когда начнет делать выводы?!