Никита Бичурин - Отрывки из путешествия по Сибири

В двенадцать часов утра, оставя Чертовку, я отправился в дальнейший путь. Дорога через станции Кабанскую и Таракановскую лежит долиною, пересекаемою небольшими возвышениями и перелесками. Впереди их с трех сторон синелись горы, покрытые темным хвойником. Селенга извивается около подошвы их, протекая в талинной тени. Прелести юной весны только что начали развертываться по нежной зелени у лугов.

За 10-ть верст до Ильинской слободы находится на берегу Селенги Троицкий заштатный монастырь. Церковь в нем каменная, недавно построенная старанием нынешнего настоятеля; ограда ветхая, деревянная, с такими же башенками по углам. Он остаток тех острожных зданий, в коих некогда казаки укреплялись при покорении сих земель Российской державе. Отсюда до Ильинской дорога лежит ровным лугом.

В шесть часов утра оставя Ильинскую станцию, я проехал девять верст лугом до переправы на правый берег Селенги. Отселе в верх, до самой границы с Монголиею, сия река усеяна островами, которые, по рыхлости берегов почвы, она образует и уничтожает по своему произволению. Недавно в сих окрестностях смыло водою остров, под которым лежало большое плоскодонное судно.

По переправе через Селенгу дорога поворачивает в горную долину на северо-восток вверх по речке Итанце. По берегам ее лежат небольшие, но частые селения, по близости коих паслись стада, а за паствами пестрелись тучные луга. По горным отлогостям зеленели полосы бархатных озимей, а подле них желтели ряды прошлогодней соломы на корню, или чернели отдыхающие залежи [2].

Такая пестрота забайкальского земледелия есть необходимое последствие климата и обстоятельств. До завоевания ее обитали здесь монголы, которые, по удобности для скотоводства более кочевали в близости к воде. По сей причине берега Селенги и речек, впадающих в нее, представляют собою голые степи, а горы доселе остаются покрыты дремучим лесом. Русские поселяне первые начали здесь заниматься землепашеством, и по собственным опытам узнали, что в горных долинах весною сильные ветры выдувают посеянные зерна, а летом рачние иней побивают хлеб еще недозрелый; по сей причине стали избирать под земледелие места возвышенные. Каждый вновь поселившийся сам для себя разчищает землю, и как почва здесь вообще рыхла и не требует навоза, то каждый делит свое поле на две части, из коих одну засевает, смотря по доброте почвы, от двух до пяти лет сряду, а потом оставляет на несколько лет для отдыха и засевает другую: вот почему здесь невозможно ввести трехпольного разделения полей.

Переезды Корымский и Турулевский еще недавно населены и на всех сельских занятиях видна юность домоводства. От Турулевки далее дорога лежит дремучим лесом, склоняясь по отлогости хребтов на северо-запад до Хаима, на левом берегу коего построен почтовый двор, в тридцати верстах от впадения сей реки в Байкал. Таков же точно и переезд Гремячинский, также состоящий из одного почтового двора. Дорога на сих двух переездах имеет большую покатость от подошвы Хаимских гольцов [3]до Байкала, почему и реки, выходящие из сих гольцов, текут чрезвычайно стремительно. Следующий переезд весь лежит по самому берегу Байкала до реки Турки. Переправясь через сию реку при самом се устье, вступаете в Туркннское селение, состоящее из одного почтового двора и шести обывательских; отселе останется девять верст до горячих вод, названных по речке Туркинскими.

Пространство от Турулевки до Турки представляет пустыню, в которой одна только дорога показывает следы труда человеческого, а все прочее напоминает дикость первобытных времен. Употребите усилие достигнуть со мною вершин Хаима и с высоты его окиньте взором окрестность во все четыре стороны: вам представляется горы за горами, одни других выше, одни других темнее, одетые дремучими непрерывными лесами. Отдаленные гольцы кое-где прерывают сие единобразие, белея на мрачных покатах, образуемых сливными вершинами дерев. Сия беспредельная пустота, сие повсеместное безмолвие нечувствительно увлекают воображение до первых времен мира, и после кратковременного мечтания погружают душу в какое-то самозабвение.

Здесь природа, как будто сохранила свою первобытную девственность. Но я должен был расстаться с любимою детскою мыслью: увидеть огромные древние деревья, современные возрождению нашего мира. Кедр и сосна, лиственница и ель находятся под общими законами природы. Дерева также имеют юность и возмужалость, старость и кончину. Отжившие свой век на высоких местах, перед смертью начинают сохнуть с вершин; растущие на низких местах, чахлы и маловетвисты; мох высасывает из них соки и они умирают преждевременно. Здесь на отвесных покатостях высочайших каменных громад лежат миллионы кедров и елей, упавших с обрушившимися скалами или опровергнутых ураганами; подле них уже начинают возникать новые поколения. После ураганов, лесные пожары составляют второй бич для лесов. На земляной почве огонь съедает только сухую траву и хворост, не вредя деревьям, а на каменном грунте, где корни лесин разстилаются по поверхности, он истребляет обширные леса. Дерево с обгоревшим корнем лишается органов к принятию влаги и засыхает.