Александр Силаев - Критика нечистого разума

Иногда философия представляется просто практикой говорения на языке какой-то запредельной, божественной точности. Например, читая переписку Давида Зильбермана с Олегом Генисаретским… Теми местами, которые хоть как-то понятны — восхищение вот за это. Человек понимал, что говорил. Каждое слово. Там вообще нет слов, которые не прогнаны в рефлексии, такое ощущение — человек сам придумал весь язык. Как это редко.

Лохи не такие уж добрые и справедливые, например… Мне всегда казалось: если десяти лохам дать миллион рублей на дележку, будет шоу, бедлам и процесс на много-много часов. Будут и пострадавшие. Если ту же операция предложить крутым-деловым, будет скучная процедура на пять минут. Поделят на десять кучек по 100 тысяч и разойдутся. Мне казалось… Рад за себя — угадал. Сведущая в силу профессии и в тех, и в других, Ксения Собчак рассказала в интервью: так они обычно и делят.

Возможное оправдание суицида вообще, а также наркомании и алкоголизма в частности — с логической колокольни. Люди делятся на тех, чья жизнь оценивается вами в плюс и тех, чья оценивается в минус. Личность дана комплексно, и нельзя пожелать плюсовому отъять у себя что-то плохое с тем, чтобы осталось хорошее. «Гайку из пупа выкрутил — задница отвалилась». Так вот, плюсовая жизнь дана целиком, и нельзя оттуда что-то вынуть, тот же «алкоголизм». И даже если плюсовый лезет в петлю… «Не мешай дяде — дядя знает, что делает». Тот же наркоман Высоцкий знал, что делает, и был прав именно целостно, во всем сразу. Ну а касаемо минусового существования, то не самое ли сильное в нем — прекратить слабую жизнь? Которая только в момент самоотрицания и поднимается до вершины той силы, какая недоступна иначе?

Таким образом, если человеку хочется себя укокошить, водочкой ли, петелькой, он… всегда прав. Ведь сильный прав, потому что сильный. А слабый прав, потому что слабый. А любого человека можно записать как минимум в одну из этих категорий, а многих и в обе сразу.

Зарубка для идиотов: это не призыв к тому, чтобы человечество хлопнулось, застрелилось, скололось. Это только про реализацию того желания, которое уже есть . Большинство людей, будь они сильные или слабые, вовсе не лезут в петлю, не ширяется, и не может пить литр водки ежедневно.

Зарубка номер два: конечно, это рассуждение в некотором смысле жульническое. Конечно. Но что-то, назовем это за неимением лучших вариантов эстетикой, меня в нем привлекает.

Мир, о котором мечталось бы — мир предельно жесткой конкуренции при нулевой агрессии . Тут надо банально пояснять слова, поскольку все дело в них. Конкуренция как открытую поставленность на кон социальной стратификации , а агрессия — как утверждение себя в разрушении иного . Формула ее: не мы много можем, а всем вокруг дали по кумполу, и они уже ничего не могут. А мы можем главное — всем по кумполу.

Возвращаясь к конкуренции, речь идет, главным образом, о социальной честности . Люди социально не равны, и от отрицания этого факта равнее не становятся, но механизмы неравенства в обществе, его признающем, и в обществе, не признающем, весьма различны. Чем сильнее неравенство отрицать, тем более странны могут быть его формы, и в первые лица выносит… хорошо еще, если Аллу Пугачеву с вором Япончиком, в среднем элита СССР и пост-СССР, конечно, менее качественна, нежели эти двое. Так вот, конкуренция, это когда: а). неравенство признается, б). вертикальная мобильность высокая, в). правила мобильности предъявлены, как есть . То есть когда официальные версии историй успеха примерно совпадают с реальными. Да, и еще: объявленные игры идут по правилам, правила же, как правило, враждебны к игре на понижение, и родимое «всем по кумполу» — это оффсайд, санкции и штрафной удар.

Конкуренция может быть жестока, проигравший зачастую получает ненамасленный хрен. Так получилось. Но нельзя сказать, что у него отобрали . Вообще, может быть очень много обиженных , но мне важнее не это, а чтобы не было обидчиков .

Соответственно, худшим типом общества мне бы была — низкая конкурентность при высокой агрессивности. Вопрос, что у нас на дворе, многие сочтут риторическим, но я, так уж и быть, оставляю его открытым.

Милосердие слишком часто оборачивается несправедливостью, чтобы это можно было толковать незначительным побочным эффектом. Некогда я считал, что диссертационный совет должен всегда голосовать за, в логике снисхождения — «жалко, что ли», «человек же работал». Тем более степень, к примеру, кандидата философских наук — столь малое, что не выдавать ее просто как-то даже мелочно . Так вот, будучи еще аспирантом, зашел в диссертационный совет, а там защищается дура . Не то что слабая работа, слабых работ 95 %, включая и мою, а именно что пустота, даже не текстуально, по жизни. За нее голоснули единогласно, и вот по осени новоявленный доцент приходит на нашу кафедру и меня, аспиранта, ставят к ней ассистентом.