Алексей Кофанов: Русский царь Иосиф Сталин

Стал беспомощным герой.

Вот беда! Когда, бывало,

Он с неистовым серпом

Проходил по полю шквалом —

Сноп валился за снопом.

По жнивью шагал он прямо,

Отирая пот с лица,

И тогда веселья пламя

Озаряло молодца.

А теперь не ходят ноги —

Злая старость не щадит...

Все лежит старик убогий,

Внукам сказки говорит.

А когда услышит с нивы

Песню вольного труда,

Сердце, крепкое на диво,

Встрепенется, как всегда.

На костыль свой опираясь,

Приподнимется старик

И, ребятам улыбаясь,

Загорается на миг.

Писал юноша - и такая старческая усталость. Странно ведь, а?

Вы можете отмахнуться: мол, это лишь стилизация, игра в слова! Мало ли чего там пацан нафантазировал?!

Но я вижу в этих стихах ненаигранное прощание. Краткий поэтический период выпал у Иосифа ровно на тот рубеж, когда закончилась его первая жизнь, и приходилось в муках рождаться заново. Он действительно мог чувствовать себя стариком, и календарный возраст не имеет значения.

Следующий текст сейчас популярен, его часто цитируют. Да, стихи пророческие. «Проклятый, правда твоя не нужна». Именно так многие видят Сталина и его наследие; яростно отрицают даже, что у него вообще была какая-то правда.

Но, думаю, они не только пророческие, но и «дневниковые»: Иосиф писал о себе тогдашнем, выплакал разочарование в мечте детства. Его с его мечтой отвергли -причем те, кто обязаны были помочь.

Какое разочарование? В какой мечте? Скоро отвечу.

Вот текст:

Ходил он от дома к дому,

Стучась у чужих дверей,

Со старым дубовым пандури,

С нехитрою песней своей.

А в песне его, а в песне —

Как солнечный блеск, чиста,

Звучала великая правда,

Возвышенная мечта.

Сердца, превращенные в камень,

Заставить биться сумел,

У многих будил он разум,

Дремавший в глубокой тьме.

Но вместо величья славы

Люди его земли

Отверженному отраву

В чаше преподнесли.

Сказали ему: «Проклятый,

Пей, осуши до дна.

И песня твоя чужда нам,

И правда твоя не нужна!»

Перечитайте. Нет, вы перечитайте!

И попробуйте прочувствовать состояние мальчика, который это написал. Помните: скоро он бросит нормальную жизнь, станет подпольщиком - пули, тюрьма, вечная бездомность. Он добровольно выберет это! - вместо спокойной карьеры всеми уважаемого священника.

Почему? Ответ можно разглядеть в этих строках.

Интеллигенция высоко оценила его стихи, одно даже поместили в «Сборник лучших образцов грузинской словесности» (1907 г.).

Еще раз: стихотворение 16-летнего юноши признали одним из шедевров национальной литературы!

Видя дату, сами понимаете: ни о каком «подхалимаже» и речи нет. Льстить Сталину тогда не было ни малейшей причины. Это очень серьезный взлет, могла последовать большая поэтическая карьера - но дальше первых проб дело не пошло. Видимо, Иосиф чувствовал, что его миссия выше и важнее, чем рифмование слов.

Уже первокурсником он сблизился с местными революционерами. Хотелось новизны и приключений: учебный режим вгонял в тоску. Но постепенно кружковские словеса о коммунизме стали затягивать; и на четвертом курсе семинарист Джугашвили откровенно «забил» на учебу. Начались дисциплинарные взыскания: 9 октября 1898 года - карцер за отсутствие на утренней молитве, 11 октября - карцер за нарушение дисциплины во время литургии, 25 октября - карцер за опоздание из отпуска на три дня, 1 ноября - строгий выговор за то, что не поздоровался с преподавателем, 24 ноября - строгий выговор за то, что смеялся в церкви, 16 декабря - карцер за пререкание во время обыска.

Смеялся в церкви. Не настораживает?

Вроде просто: увлекся Марксом, атеизм, отсюда презрение к церковным обрядам. Да?

А куда девать тайное венчание девятьсот шестого года?! Через восемь лет, опытный подпольщик - зачем венчался??

Как хотите, не стыкуется.

Стандартная трактовка: марксизм в его душе разросся и вытеснил религию. Однолинейный примитивный процесс. Семинарист стал атеистом, и точка.

Я думаю, все сложнее. И разочарование в церковной мечте шло независимо от марксизма, они лишь совпали по времени. Более того: без семинарии остался бы верным прихожанином какого-нибудь храма, и революционная мечта его бы не зацепила, агитаторы ушли бы ни с чем.

Моя версия: Иосиф изнутри подробно и отчетливо разглядел тогдашнюю РПЦ (грузинский экзархат был ее частью). Действующие священники учили его, готовили к конкретной религиозной работе. Мечта столкнулась с реальностью. И что-то в этой реальности его отвратило. Быть частью этого духовенства он расхотел. Начался «смех в церкви» - то есть официальные обряды стали ему противны.