…С Егором мы познакомились, когда он уже шел на утверждение и. о. премьера. Тех, кто работал в Институте экономики, ИМЭМО и в ЦЭМИ, я хорошо знал — и Владимира Мау, и Бориса Федорова, и Сергея Глазьева, и всех наших экономистов. Гайдар же тогда уже был серьезным, большим начальником, так что мы не пересекались.
С первых минут знакомства с ним меня поразил объем его знаний. Потом, когда стали часто общаться, — абсолютная неординарность мышления. Сумасшедший объем памяти, великолепная аналитика! Он знал все, даже урожаи сахарного тростника на Кубе! Когда стало немножко легче и появилась возможность говорить не только о работе, но и о литературе и искусстве, я понял, насколько он многогранен. А тогда это был просто раздираемый на мелкие кусочки человек, и времени ни на что другое, кроме работы, у него не было.
— Тем не менее во многом благодаря вам в 1993 году был принят дефицитный, «антигайдаровский» бюджет.
— Это спорный вопрос — как посмотреть. Я всегда старался добиться компромисса между сторонами.
— Народную «любовь» Гайдар сильно переживал?
— Наверное, переживал, но никогда этого не показывал. Иронизировал, шутил… У него вообще было прекрасное чувство юмора. Помню, рассказывал историю, связанную с его вхождением во власть. Правительство тогда переместилось в здание бывшего ЦК КПСС на Старой площади, в первый подъезд. Там было несколько больших кабинетов членов Политбюро на верхних этажах, кабинет генсека. Заходит Гайдар в этот подъезд, подходит к лифту, а там стоит кто-то из членов Политбюро. Говорит: «Знаешь, лифт не едет». Гайдар ему: «Кнопку нажал — и поехали». Дело в том, что этому члену Политбюро всегда кнопку нажимал помощник, а тут он был один и искренне не понял, почему лифт не едет. Гайдар окрестил это «синдромом лифта», и этот термин в его словаре стал диагнозом профнепригодности.
— Как познакомились с Борисом Ельциным?
— Была знаменитая процедура голосования в Большом Кремлевском дворце по кандидатуре на пост председателя Верховного Совета. Там ничего не было слышно, памятник Ленину в полный рост и боковые ложи, в одной из которых сидел Горбачев. Уже потом Пал Палыч Бородин восстановил Александровский и Андреевский залы, вернув помещениям изначальный вид.
Два раза Ельцин не проходил, и должно было быть третье голосование, и мы не расходились очень долго. Я за это время обошел весь Кремль — весь Теремной дворец, все подвалы и закутки, Кремлевский дворец съездов, Большой Кремлевский дворец. Все, куда пускают и куда не пускают: той ночью там никого не было, и можно было ходить и смотреть что угодно. Наступает третье голосование. Счетная комиссия подсчитывает голоса в Грановитой палате. А мне же всегда хочется узнать, что происходит, — я к двери прислонился и слушал. Дверь была толстая, но у меня уши большие, и я все слышал. Когда стало ясно, что Ельцин победил, я бегом побежал — влетаю в зал, подбегаю к нему, ору: «Борис Николаевич, все, победа!» Так и познакомились.
— Как же вышло, что в 1993 году вы голосовали за отставку Ельцина и за Руцкого на посту президента?
— Это Борис Николаевич мне потом высказал. Но ведь что получилось? В разгар конфликта Кремля и Верховного Совета я был в здании Белого дома, агитировал всех уходить, потому что противостояние уже стало опасным. Когда понял, что все бесполезно, развернулся и ушел. Но сделал ошибку: карточку оставил в зале заседаний. Потом Иван Рыбкин потребовал лишить меня депутатского мандата и всего, чего только можно было лишить, и они за это проголосовали. А до того карточкой моей замечательно попользовались. Голосовали же и в Верховном Совете, и теперь в Госдуме «за себя и за того парня». Я эту ситуацию Борису Николаевичу рассказал, и после этого мы с ним продолжали работать.
— И вас тут же назначили заместителем министра финансов.
— Получилось так… Вышел я тогда из Белого дома, сел в машину и поехал на Старую площадь. Там Гайдар, Черномырдин. Виктор Степанович смотрит на меня и говорит: «Слушай, смотри, в какую мы переделку попали! Надо, чтобы все это хозяйство не пропало. Будешь председателем Комиссии по передаче дел Верховного Совета». Отвечаю: «Хорошо, буду». Черномырдин говорит: «Но для того чтобы у тебя статус был, определим тебя в Минфин. Звонит министру Борису Федорову: «Возьми его на работу. У тебя там вакансии есть?» Тот говорит: «Есть». Так я стал замминистра финансов.
…До сих пор помню это чувство, когда начался штурм Белого дома. Думал только о том, что стреляют и наносят ущерб имуществу, за которое я отвечаю. Кругом стекла вышибают, а я хожу и все записываю. Помню, снаряд угодил в библиотеку пятнадцатого этажа, она загорелась. Приехали пожарные, стали все это тушить…
Читать дальше
