Михаил Вершовский - В кавычках и без

Картина, которая, по мнению Дмитрия Косырева, царит в западных СМИ, выглядит не очень реалистичной. Журналисты-де народ торопливый, разбираться им недосуг, в тонкости вникать некогда, отсюда и склонность к черно-белым схемам. А вот разобравшись, те же самые журналисты хоть и потихоньку, но перестраиваются. Вот уже и албанские террористы для них не вполне ангелы, и сербы не абсолютные звери.

Убежден: в разгар бомбежек Сербии журналисты писали то, что писали, вовсе не по названным причинам. И нынешняя их проклевывающаяся «объективность» тоже шита очень белыми и очень толстыми нитками: сейчас они сквозь зубы там и сям проговариваются о зверствах албанцев и страданиях сербов лишь потому, что информацию об этом стало невозможно прятать (не в последнюю очередь благодаря обескураженным натовским воякам, начинающим на своей шкуре испытывать то, каким «простым и понятным» был и остается косовский узел). Говоря это, я вовсе не хочу сказать, что журналистам впрямую давались задания осветить то-то и то-то под таким-то и таким-то углом (хотя не исключаю и такого варианта). «Социальный контролер» живет в каждом из нас – а в профессионалах масс-медиа и подавно. Они прекрасно понимают, чего от них ожидает работодатель. Не говоря уже о том, что иные в этом плане склонны бежать далеко впереди паровоза.

Среди прочих важнейших факторов, определяющих поведение политизированной западной «домохозяйки», я назвал бы тотальную атеизацию западного общества. Сразу хочу оговориться: в данном случае я не рассматриваю это явление с личных позиций, с позиций верующего человека. Меня интересует социопсихологическая сторона проблемы.

Атеизация Запада есть факт. Пусть никого не введут в заблуждение десятки тысяч церквей и многомиллионные цифры в статистических сводках, относящих население к той или иной религиозной конфессии. Если и раньше западная ментальная культура была культурой города, а не деревни или городка (где в той или иной степени продолжает существовать религиозное сознание), то теперь она стала культурой мегаполиса, секулярной и даже агрессивно секулярной. Из множества моих канадских и американских знакомых самого разного возраста я не знаю ни одного (за исключением старых русских эмигрантов и их потомков), кто хотя бы от случая к случаю посещает церковь. Пророчество гениального безумца сбылось: Бог умер для Запада. Но со смертью Абсолюта в сознании западного человека не умерла необходимость в существовании абсолютных истин. Свято место пусто не бывает, о чем не раз и не два – говоря именно о подобных материях! – предупреждал нас еще Карл Густав Юнг. И обиталище изгнанного Бога – нам ли с вами о том не знать – подчас заполняется очень страшными существами.

Произошла поразительная вещь: при тотальной размытости понятий добра и зла обозначилась абсолютизация декларируемого«добра». Иначе говоря, добро, объявляемое таковым, есть уже не просто добро – но добро абсолютное. В оценках событий практически исчезают полутона, исчезает желание взвесить доводы обеих сторон, а бинарное мышление по схеме «плохой-хороший» устанавливается как привычная норма. Колористический парадокс: мозг, чьи функции взял на себя цветной телевизор, видит мир всего лишь в двух цветах: черном и белом. Упрощенный до предела мир становится «понятен» обывателю, а став «понятным», снимает с него значительную часть стресса, неизбежного при соприкосновении с живой динамикой реальности. Чеканная однозначность лозунговых истин легко входит в плоть и кровь, снимая нагрузку с нейронных сетей. Четыре ноги – хорошо. Две ноги – плохо. Товарищ Наполеон всегда прав.

Мощный вклад вносит в этот процесс навязшая в зубах «политическая корректность». «Несанкционированная» агрессивность – даже нормальная или, если угодно, здоровая агрессивность, присущая в той или иной мере любому биологическому существу, искореняется всеми доступными методами. Но кто же сказал, что она исчезает без следа? Не нужно обладать знаниями и проницательностью великого Юнга, чтобы понять, что любая сильная эмоция, загоняемая внутрь, рано или поздно вырывается наружу в новых – и чаще всего самых уродливых и иррациональных – формах. Тут-то и оказывается как нельзя более кстати канал «санкционированной агрессивности», находящей себе выход в «правильных» всплесках ненависти (или по меньшей мере негодования) по отношению к «зверям» сербам, «мясникам» индонезийцам, к собственным «расистам», «нацистам» и «белым супрематистам» (реальным или, что чаще, объявленным таковыми). И – вовсе не фантастическое предположение – к русским, «впитавшим империализм с молоком матери». (Иногда, впрочем, выброс искусственно загнанной внутрь агрессивности происходит и вне заботливо приготовленного русла – и тогда дело кончается очередной бессмысленной бойней в очередной американской школе.)