Самуил Лурье - Взгляд из угла

А беспринципные злые сразу двигали в ГБ.

В настоящий момент мы наблюдаем такую картину: все тогдашние беспринципные - не все, а которые, значит, не съедены и не спились - и часть тогдашних жуиров (криминал с примкнувшим спортом) образовали в РФ более или менее монолитный правящий класс. Оккупировали все наличные решающие сиденья.

И вот теперь у этой самой элиты вдруг настали Сложности. Наступили. Пришли. Как говорится, не ожидая зова.

Авось ничего. Она ведь пережила (правда, почему-то на коленях) Лихие годы, круто приподнялась за два раунда Наведения Конституционного Порядка, поживилась на Равноудалении Олигархов и, когда в кондуите номенклатуры остались исключительно свои в доску, превратилась в суверенную, несгибаемую Вертикаль Власти.

Чтобы полюбоваться этой несгибаемостью - и другим показать - затеяла небольшое такое, победоносное Понуждение-к-миру. Добившись Одержания, поверила, наконец, - и почти убедила весь мир - учение П.Ф. Смердякова и В.И. Ленина бессмертно, потому что верно: дозволено действительно все.

И вдруг, откуда ни возьмись, - Сложности у нее. Критические дни. Жареный Петух.

Злопыхать не приходится. Во-первых, потому что номенклатура обязательно отыграется. Как всегда. Во-вторых - потому что, как всегда, отыграется за счет безмозглых, ну и остаточных чистоплюев.

Наглость ее обращения с этими категориями прямо поразительна.

Чуть ли не на второй Критический день Рыбный Садок Промышленников и Предпринимателей (РСПП) пишет в говорильню: так, мол, и так. Лопухнулась РФ с трудовым законодательством. В Лихие годы, наверное. Пошла на поводу у т.н. цивилизованных стран. Отдала дань безответственному популизму. По ныне действующим бумагам так получается, что капиталист и на улицу не смей трудящегося выкинуть. То есть, конечно, выкидывай сколько хочешь, но вроде должен выкидываемому сколько-то отслюнить. Типа выходное пособие. Или типа неустойку. Разве это не препона оптимизации сальдо-бульдо? Ежели капиталисту, например, вот как сейчас, пришла внезапная охота закрыть лавочку и свалить на Балеарские, допустим, острова. Короче, давай, давай, говорильня, в темпе отменяй этот идиотский параграф.

Есть, говорят, в столице нашей Родины такой ресторан, где пол прозрачен и является как бы крышкой аквариума. И там плавают все эти чудища и гады, заглядывая под юбки дам. Посетитель, в свою очередь, присматривается к чудовищам, потом подзывает официанта и говорит, показывая пальцем: хочу, дескать, кусок вот этого, с гляделками такими хитрыми; под соусом таким-то; с бутылочкой холодного шабли. Теперь вообразим, что водоплавающая эта снедь в ответ, как один человек, протестующе бьет хвостом - в смысле: требуем сперва, в преддверии сковороды, скормить нам самим центнер-другой рыбной мелочи, причем свежей. Официальный такой демарш РСПП.

Другой пример наглости. Другой Критический день. Возбухают - опять же в говорильне - обе Кормушки: Единая и Справедливая. Выходят с инициативой, блин. Что, дескать, в целях защиты населения от взрывов бытового газа было бы исключительно гуманно приказать ему, населению, - немедленно и поголовно застраховать все его комнаты, и квартиры, и коридоры, и чуланы. Заодно разгрузить все эти старые бабушкины нитяные и фильдеперсовые чулки, лопающиеся от столь лакомой в настоящий момент ликвидности.

Как ни странно, креативы эти не прошли. То есть - пока. Ограничимся, указано, нанотехнологией традиционной. Ударим по чулку с той стороны, где все равно и так дыра. Будем с Нового года драть за свет, за телефон, за тот же газ, за то же самое жилье, за воду холодную и горячую, а главное - жилконторам за тепло и участие - на четверть больше, - и хватит с них. С безмозглых. Пока.

Потому что комсомольцы - беспокойные сердца. Комсомольцы все доводят до конца.

Надо помянуть, непременно помянуть надо. Сто девяносто - не шутка. До полного округления даты собрание его сочинений, пожалуй, не достоит.

Став позапрошлым, девятнадцатый век стремительно уплывает в темноту и тает, как льдина. И.С. - на самом краю.

Надо помянуть, непременно помянуть надо. И по этому случаю политику к черту. Позабыть, как там врио полудиктатора хлопочет, чтобы принципал стал полным наконец. Речь, видите ли, продолжалась 85 минут и 56 раз прерывалась аплодисментами.