Самуил Лурье - Взгляд из угла

Да, а что касается якобы пушкинского стиха. Это измененная строчка из послания П.А. Вяземского - М.Т. Каченовскому. 1820 г. Про литературную критику.

Так что, правительство Санкт-Петербурга - а, правительство Санкт-Петербурга! Сними ты это полотнище, это позорище. Сшей из него, что ли, брючный костюм.

Живешь - ничего не знаешь. Где право, где лево. Какие механизмы спрятаны в жуках. Какие силы действуют в конфетах. Не говоря уже - в РФ.

Про жуков и про конфеты - это стихи Николая Олейникова. Расстрелянного, когда в стране вовсю играли силы мира и социализма.

Впоследствии подтянулись и примкнули извне еще и силы прогресса. И эти три группировки сил попарно каждый Божий день давали решительный отпор силам реакции. Тянувшим, тянувшим свои грязные лапы через океан. Конечно, Атлантический.

А теперь не разберешь ни черта. Какие силы заправляют. Если верить собственным глазам - опять же три: органы, деньги, идиотизм. И все решается между ними, полюбовно - тройственным таким сердечным согласием.

В пятницу после обеда выяснилось, что сил вообще-то гораздо больше - хренова, как говорится, туча. Только - невидимая. Почему и силы различаются исключительно на слух. По вздетым ими на себя прилагательным. Кстати, это не просто: есть одноименные - одних Правых Сил, как минимум, две. Но имеются и другие - и даже одна Сила, кто бы мог подумать, Гражданская.

Имелись. До пятницы.

До после обеда. Когда союз Одноименных Сил разжал свой миллионнопалый кулак. И обхватил Силу Гражданскую. И чью-то еще.

Говорят, кулак вскоре опять сожмется. И станет значительно тверже. Без лишних Сил. К середине ноября.

Такой, значит, проект. Органы - за, деньги не против, идиотизму по фигу. Или, наоборот, деньги - за, органы не против.

С одной стороны, начальники не знают, куда девать людей, считающих себя порядочными. С другой - люди, считающие себя порядочными, не знают, куда деваться. С третьей - деньги в массе своей перебесились и, пожалуй, охотно предпочли бы, чтобы их считал (еще чего! - ну ладно: хотя бы присутствовал при подсчете) кто-нибудь такой. Кто считает сам себя каким-нибудь таким.

А необъятный ресурс идиотизма дает гарантию: чем-чем, но Силой эти люди не сделаются никогда.

Был, правда, один кратковременный эпизод. Когда Ельцину, помните, пришла в голову гениальная мысль (ему первому - и последнему - из всех начальников), и он даже посмел ее высказать: что есть на свете люди умней его. И что, раз так, пусть рулят они.

Органы ответили тотальным саботажем, деньги, озверев, бросились к деньгам, а идиотизмом умники решили пренебречь, не до того им было.

И потерпели сокрушительное поражение. И разбежались кто куда. А идея, которая их одушевляла, так и осталась стоять посреди страны у позорного столба. Чтобы каждый мог подойти и плюнуть в лицо. Или плеснуть из горшка.

Через какое-то время сбросили ее в яму.

А ничего себе, вообще-то, была идея: что будто бы Россия вполне могла бы существовать, как нормальная европейская страна, не хуже никакой другой. Порядок, свобода, достаток, чистота, и так далее. А не произвол насилия, воровства и вранья.

И вот - как бы это ни казалось удивительно, - до сих пор в стране якобы остались миллионы людей, которым эта идея не представляется ни безумной, ни ненавистной. Возможно, они даже думают, что она, хоть и не подает признаков жизни, а все-таки еще не умерла.

Им говорят: вот вам лопаты, забросайте, наконец, эту падаль, примите участие хотя бы для виду, заслужите доверие, оплата сдельная. Не берут лопат. Что-то внутри препятствует. То ли слабость, то ли какая-то, действительно, сила.

Сами-то они, похоже, полагают - сила. Наличие которой дает им основание считать себя порядочными людьми. Но зато отнимает все шансы на успех в жизни.

Не говоря - на карьеру. А просто на любую официальную роль, которая позволяла бы способствовать, скажем, добру; противиться, скажем, злу.

То есть им остается прозябать. Остается статус лишнего человека. Наподобие беспартийного интеллигента в СССР. Или даже наподобие чешского, словацкого интеллигента, исключенного из компартии в 68-м, поздней осенью.

Вот о них, стало быть, и хлопочут московские предводители Сил. Чтобы этим беднягам дозволяли иногда провинциальные власти собираться в местных библиотеках или красных уголках и петь хором: возьмемся за руки, друзья. И занимать должности типа завуча или завлаба. Наиболее полезным - даже заседать в местных говорильнях.