Литературка Литературная Газета: Литературная Газета 6440 ( № 47 2013)

Верно и обратное: никакой народ, не имеющий развитой, многоотраслевой, динамичной и изобретательной обрабатывающей промышленности, ни разу не разбогател, как бы щедро ни одарила его природа. Мало того! Самые успешные народы, вырвавшиеся вперёд на том или ином витке истории, как раз были обделены природными ресурсами.

Обрабатывающая промышленность обладает ещё одним чудесным свойством. Это – деятельность с возрастающей отдачей: при росте производства стоимость единицы продукции падает, даже если технология остаётся прежней. Эффект масштаба здесь играет на руку. Сельское хозяйство и добывающая промышленность – это деятельность с убывающей отдачей. При увеличении производства следующие единицы продукции требуют всё больше труда и капитала. Это понятно: ископаемые всё глубже и дальше, поля всё хуже, так как лучшие уже использованы.

В странах развитой обрабатывающей промышленности и крестьяне, и учителя, и парикмахеры относительно богаты, но там, где её нет, все они влачат жалкое существование. В чисто крестьянских странах крестьяне никогда не бывают богаты. Богаты они там, где имеется высокоразвитая промышленность.

Не имея своей высокоразвитой промышленности, мы являемся донорами, данниками Запада. Образованные люди уезжают, потому как наука и образование нужны для одной цели – для промышленности. Мы теряем самое ценное – человеческий капитал.

Собственно, тут нет ничего нового и необычного. На протяжении веков промышленность считалась золотым дном, а индустриализация – единственной дорогой к успеху страны. Примерно с конца XV века и до окончания Второй мировой войны в умах громадного большинства экономистов и государственных деятелей царил настоящий культ обрабатывающей промышленности, в полной мере усвоенный пришедшими к власти большевиками. Обсуждалась не польза индустрии, а как лучше её развивать.

«МЫ ОТСТАЛИ НАВСЕГДА»

Это утверждение было пущено в оборот перестроечной прессой и повторялось с мазохистским восторгом. Сначала это относилось к некоторым отраслям, а потом – от частого повторения – как-то превратилось в универсальную истину.

На самом деле ничего вечного в истории нет, и лидеры могут скатываться в аутсайдеры и наоборот. Едучи сегодня со скоростью под 300 км в час на поезде по Южной Корее и наблюдая по сторонам дороги какой-то нереально опрятный индустриальный пейзаж, мне было трудно поверить, что эта страна в 1950 году была беднее Танзании.

Если что-то начать делать – результат неизбежен. Сроки? Через пять лет напряжённого труда появятся первые результаты, через десять – они станут неоспоримыми, через пятнадцать страну будет не узнать. В 2010 г. мы с мужем приехали в Шанхай, где муж был за пятнадцать лет до этого. Он не узнал города – настолько велики были перемены.

Отсталость – преодолевается. Все страны, вставшие на путь развития, сначала старались подражать лидеру, а потом нередко уходили в отрыв. Любопытно, что английское слово emulation означает одновременно и «подражание», и «соперничество»: одно естественно перетекает в другое.

Наша индустриализация была проведена поневоле торопливо и скомканно, очень многие индустриальные навыки народа (а индустрия – это прежде всего навыки народа, а не просто заводы и фабрики) не до конца сформировались, и развитие было прервано, но это именно и означает, что нам надо пройти индустриальный этап развития, а не предаваться наноманиловщине. Сейчас многое придётся начинать сызнова.

Говорят: наша продукция будет неконкурентоспособной. Попросту говоря, выйдет дороже китайской. А почему мы обязаны внутри своей страны конкурировать со всем миром? Между прочим, неолиберальное учение о тотальной конкуренции нанесло огромный вред. Общее стремление во что бы то ни стало «рубить косты"», как выражаются в профессиональной среде, т.е. во что бы то ни стало понижать себестоимость, приводит к драматическому падению качества товаров. Сегодня наметилась робкая тенденция: сделать пусть дороже, но лучше, качественнее, долговечнее. Вот в неё мы могли бы встроиться.

Наша швейная промышленность имела шанс развиться из давних швейных кооперативов, они ведь когда-то начали с производства «шмоток».

«Процесс пошёл», выражаясь по-горбачёвски, но был придушен наплывом турецко-китайского ширпотреба. А чего мы, собственно, ждали? Если государство было заинтересовано отдать этот сектор в руки частников (не в смысле подарить, а в смысле дать им развиться) – надо было не пускать чужую продукцию.