Глеб Павловский:По-моему, ты активно восстанавливаешь себе на новом месте невозможность работать.
Ты еще со мной вежливо говоришь. Но Глеб, я обуян идеей русско-еврейского сотрудничества!
Такие вещи не делают через общество «Холокост» 1. Води карандашиком по бумаге. Ты же Россию знаешь – здесь значимы либо слово, либо поступок, но не организация. Извини, ты стар, чтобы начать организовывать что-либо.
Был утренник, десять или пятнадцать человек, русские дети, симпатичные, каждый спрашивал меня: «А что такое Холокост?» Они даже не знали. Надо, в конце концов, что-то воссоздать. У меня идея поставить работу и уйти в сторону.
Хочешь анекдот? Чубарьян, знаешь такого? Гаденыш, в свое время наделал мне бед, а теперь пишет характеристику – на Президентский совет 2 по заданию Ельцина!
Ты решил провести утренник в еще одном детском доме, в Кремле?
Но я решаю для себя детский вопрос, Глеб, – могу я кому-то вообще и в чем-нибудь быть полезным? Могу я использовать Кремль, чтобы для людей что-то сделать? Если не могу, то мне лично это не нужно. Понимаешь? Я давно отработал свое честолюбие. Как у всякого человека, у меня оно было, чего скрывать. Но – отработал. А в этом деле надо либо заявить себя независимым, либо кому-то существенно помочь. Я все-таки спрошу тебя: можно кому-то принести пользу или это чистая химера? Частную пользу, скажем?
Можно, но ни о какой пользе, кроме частной, и речи нет.
И потом, надо же знать, какова компетенция этого совета.
Компетенция? О ней нельзя знать, потому что таковой нет. Это компетенция стола в президентской Ореховой комнате. Президентский совет – система без функции. Нет ни одного решения, которое обязано пройти через него. Строго говоря, это клуб любителей Президента, а не место, где его решения обсуждают.
Но Ельцин же заявил, что, в отличие от прежнего состава, который собирался в неопределенное время, он хочет совет, который будет регулярно работать. Не участвуя там, числиться участником – не в моих правилах, а менять их к концу жизни бессмысленно. Во времена оны я у Константинова спросил, зачем он пробивается в академики. Он мне говорит: «Но я же тогда буду похоронен на Новодевичьем кладбище!» Вот уж не моя цель.
Вместо слова «рекламный» на Западе какой термин? Теперь?
Маркетинг.
А теория бывает маркетинговая? Не теория маркетинга, а сама теория как рекламная штучка?
Есть целое направление – политический маркетинг. Как продвинуть возникшую идею в массовое сознание.
Гениально это сделал Фукуяма! Вот нам у кого надо учиться.
Разве один Фукуяма? Работают специалисты, технологи. Сотни человек, чтоб на него одного обратить внимание. Частный случай политического маркетинга – технология выборов. Грубо говоря, как Пупкину стать президентом России. Сегодня это также техническая вещь. Но ты в роли Фукуямы – такое для меня отвратительно! И ничего приятней от меня не услышишь.
Не надо меня долбать, я должен, раз я уже начал. Смешно сказать, впадаю в детство и хочу сеять добро. Никто никого не слышит, Глеб, нам необходим политический маркетинг!
У Боэция в «Утешении философией» 3есть образ, где он объясняет разницу между человеческим отношением к судьбе и божественным. Он, Боэций, – зритель, сидя на трибуне, наблюдает начало забега, затем его продолжение и лишь затем – какие упряжки финишируют. Бог видит иначе. Он видит одновременно каждого человека на трибуне, одновременно старт и финиш забега, а также рождение и смерть каждого зрителя. Поэтому у Бога иное отношение и ко всему на картине. У нас тоже возможен иной взгляд на себя, без всякого маркетинга.
Замечательно. У меня есть подобное наблюдение над собой. Где-то это накапливается, ты прав. Надо сесть и восстановить моменты в памяти, сейчас опущенные. Например, мою внутреннюю перемену в отношении еврейства. Сюда входит в том числе мучительный опыт переваривания диссидентства. Такое вломилось в сознание, что, будь я склонен к красноречию, написал бы светопреставление внутри одного человека . Оно вершится внутри, и оно нисколько не меньше, чем светопреставление. Да, ты здорово про Боэция напомнил.
Я о том, что у нас есть возможность расширить взгляд – мы видим жизнь после конца Родины и самих себя.
Конечно, это лишь возможность. В какой-то степени мы все неудачники в жизни. Это нужно осознать. Мы запутались, я запутался. Кто-то должен донести этот крест до логического конца эпохи. И до иной содержательности. Не выплакать, о нет! Претворить в нечто светлое. Сегодня мир предлагает новые возможности. Большой человеческий словарь питается элементами, которые в прошлом были несоединимы. Культуры могут питать друг друга, зато их смешение довольно бесплодно.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу